Криминальные кланы

К общему делу присоединился и черноволосый импозантный выходец из Калабрии Фрэнк Костелло. Он занимался главным образом игорным бизнесом, и его автоматы работали едва ли не по всей Америке. Фрэнка Сальваторе знал еще со времен тюрьмы. Сейчас он вкладывал деньги в бизнес своего приятеля, видя в нем человека весьма изобретательного во всех отношениях, и особенно в том, что касалось отношений с правоохранительными органами. Чтобы обеспечить себе безопасность, Костелло не жалел ни сил, ни денег и постепенно, шаг за шагом, создавал настоящую сеть коррумпированной полиции.

Немного позже Лучано и Костелло решили, что им может весьма пригодиться еще один молодой подающий надежды гангстер Джо Адонис. Тот также работал с Массерио, и благодаря Адонису можно было достаточно легко завести столь необходимые связи не только в светских кругах города, но и в области большой политики. Адонис имел связи с прокуратурой, давал щедрые взятки и когда угодно мог вывести из-за решетки нужных людей. Действовал Адонис ловко и с умом, и у него имелась широкая агентура, состоявшая главным образом из «замазанных» полицейских, а «замазать» он мог любого и на редкость виртуозно.

Так постепенно начала оформляться империя Сальваторе Лучано. Он становился очень состоятельным человеком благодаря казино, наркотикам и, особенно, проституции.

Рэкет в последней области был доведен Лучано до совершенства. Все его дела вел Лил Дейви Бертилло в своей штаб-квартире, расположенной неподалеку от полицейского управления на Малерби-стрит. Бертилло управлял несколькими отделами безопасности, которые охраняли публичные дома от набегов конкурирующих банд, а заодно и от полиции. Между прочим особо строптивым здесь же вправляли мозги. Если какое-либо заведение задерживало платеж, бравые парни Лучано врывались в бордель и крушили там все, что попадалось под руку. Информационный отдел, который контролировал бывший прокурор, занимался консультацией проституток, имевших какие-либо трения с полицией. В обязанности медицинского отдела входил регулярный еженедельный осмотр девушек легкого поведения.

«Закон омерта» действовал и в среде проституции. Сколько бы полиция ни устраивала облавы, даже из простых девчонок невозможно было вытянуть ни слова. Только одна из них, Тельма Джордан, заявила: «Мне ли не знать, что делают эти парни с нашим братом, кто сболтнет хоть лишнее слово. Они жгут тело и ступни горящими сигаретами, отрезают языки. Так что все. Отвяжитесь. Ни слова я вам больше не скажу».

И все же, видя, как прекрасно идут дела у Лучано и как он того и гляди станет лидером целой криминальной корпорации нового типа, Массерио время от времени говорил со значением: «Все вроде бы у Лучано хорошо, да сдается мне, что этот сукин сын обычный неженка». А потом у «сладкого мальчика» Лучано произошла крупная неприятность, и кто был в этом виноват, неизвестно до сих пор; можно только догадываться, кто стоял за событием, произошедшим 16 октября 1929 года, когда Сальваторе получил свое прозвище Счастливчик.

В этот день Лучано стоял на углу 6-й и 33-й авеню, по его словам, поджидая даму как неожиданно рядом с ним взревели тормоза. Он не успел ничего предпринять и даже что-то понять, как крепкие руки троих мужчин втащили его в машину, а потом он ощутил прикосновение к горлу острого, как бритва, ледяного лезвия ножа, от которого, казалось, даже мозги застывали. Мимо стремительно замелькали улицы, верхушки деревьев, которые становились все более чахлыми и редкими, и наконец Сальваторе увидел только небо, низкое, серое, безнадежное небо.

Его вытолкнули из машины и повели к заброшенному сараю. «За все надо платить, малыш. Ты сам выбрал именно такую дорогу», — пискнул в его голове отвратительный голосок. По чавкающей и хлюпающий грязи его молча провели к заброшенному гаражу. Что происходило потом, он помнил очень плохо: кажется, сначала долго избивали, пока он не потерял сознания, а потом он пришел в себя уже вниз головой, подвешенный за ноги к потолку. Его снова били, жгли сигаретами, вырезали ножами ремни со спины, а их вопросы звучали еле слышно сквозь сплошной кровавый набат, оглушавший Лучано: «На каком складе находится последняя партия кокаина?». Шесть часов он слышал один и тот же вопрос: «Где? Где? Где?».

При чем здесь кокаин? Это вообще был какой-то бред, и Лучано прекрасно понимал, что не имеет значения, скажет он что-нибудь или нет — убьют все равно. А потому он молчал. Молчал до конца, время от времени проваливаясь в спасительный обморок. Вероятно, в один из таких моментов его мучители то ли слишком устали, то ли сочли его мертвым, потому что погрузили в машину бесчувственное тело и вышвырнули в одном из самых отдаленных пригородов Нью-Йорка.