Криминальные кланы

И вот Аль Капоне в последний раз стоит на перроне Чикаго под мелким моросящим холодным осенним дождем, ожидая поезда, но не того, в каких ему обычно приходилось ездить, в первом классе, в купейном вагоне. Нет, этот поезд будет другой: с решетками на окнах, и путь его лежит в кромешную мглу. Теперь «короля Чикаго» ничего не ждет впереди, кроме вечного мрака. Да, пока здесь еще по-прежнему толпятся журналисты, и Капоне даже не думает загораживаться рукой от бесчисленных вспышек фотокамер. Слегка прищурив глаза, он улыбается своей прежней жесткой улыбкой. «Интересно, раньше хоть кто-нибудь из вас осмелился бы прямо посмотреть мне в глаза?» — думает он, и словно в подтверждение его слов один из журналистов отводит взгляд.

Он по-прежнему идет по перрону королевской, немного устрашающей походкой. Да, пусть он зверь, но пока он еще не сломлен. И полицейские сопровождают его, как свита. Сколько их здесь! Целый взвод! Капоне почти никто не провожает, только сын и жена, которые кажутся такими одинокими и маленькими… Каково им будет теперь? Каково ему самому было в его нищем детстве?

Капоне останавливается около своего вагона и, презрительно улыбнувшись, достает из кармана пиджака свою последнюю гаванскую сигару. «А что, — говорит он полицейским. — Неплохая ночь для вас и для всей Америки. Быть может, вы надеетесь, что без меня здесь станет хоть немного тише?» Полицейские опускают глаза. «Прикурить не дадите? — спрашивает бывший „король Чикаго“. — Кажется, последнюю волю подсудимого всегда уважали… Кстати, господа, вы все можете курить. Покурим немного вместе, на прощание».

^{Аль Капоне. Тюремная фотография.}

Полицейские закуривают, а Капоне бросает прощальный взгляд на перрон, на небо, вдыхает полной грудью этот последний воздух свободы. Он знает, что, как бы его судьба ни сложилась дальше, он больше не вернется. Порыв резкого ветра сдувает пепел с сигары, и он летит вдаль, по всей Америке. Да, пройдет 10 лет в Алькатрасе, и он станет больным стариком, которого можно больше не бояться и которого можно даже выпустить, чтобы он мог умереть где-нибудь в спокойном уголке. «И все же, господа, — хотел бы сказать он на прощание, — вы потратили столько сил, чтобы превратить в ничто легенду обо мне, но вам, быть может, когда-нибудь придет в голову простая мысль, что всю жизнь, делая из меня зверя и загоняя меня как зверя, вы как никогда близки к зверю, который притаился в каждом из вас, и от него вам некуда будет спрятаться…»

Что такое счастье, он понимал по-своему. Лаки Лучано

Когда журнал «Тайм» решил опубликовать список людей, которые представляли собой, по выражению журналистов, «лицо XX столетия», то наряду с изобретателями самолетов, компьютеров, телевизоров, автомобилей и интернета, рядом с Генри Фордом и Биллом Гейтсом в нем фигурировало имя легендарного человека, по сути создателя организованной преступности — Лаки Лучиано.

^{Cтатуя Свободы.}

Его настоящее имя было Сальваторе Лучиано, и он, как и большинство переселенцев XX века, прибыл с родителями и многочисленной родней в Америку в 1906 году. Тогда ему было всего 9 лет, и он смотрел на мир широко раскрытыми, полными восторга глазами. «Боже мой! — воскликнул парнишка, спустившись по трапу парохода, — Сколько же здесь фонарей, сколько витрин! И все сверкает! Сколько электрических фонарей! У нас на Сицилии такого никогда не было».

Семья Сальваторе обосновалась в пригороде Нью-Йорка, в районе, где селились главным образом итальянские эмигранты и по-английски почти никто не говорил. Смотря на страшную нищету, окружавшую его, Сальваторе почему-то вспоминал, как он с семьей садился на корабль в Палермо. Его поразило, что там почти ничего не было: только маленький заводик, неизвестно что производящий, кажется серу. Здесь же все было совершенно по-другому. Другая страна, другой мир, другие правила игры…

Сальваторе сразу понял: чтобы преуспеть в этой жизни, нужно прежде всего как следует выучить английский язык. Он часто ссорился с братьями, которые пренебрегали занятиями английским. «Неужели вам непонятно, — говорил Сальваторе, — если вы хотите что-то купить в тех сверкающих огромных магазинах, вам потребуется очень много денег. Но у вас никогда не будет денег, если вы не будете знать английского».

Сам Сальваторе быстро научился говорить по-английски, бегло и без акцента. Благодаря этому, когда подростку исполнилось 16 лет, отец отдал его в ученики к шляпнику, который платил за работу несколько центов в час. Конечно, это почти ничего, но все же Сальваторе считал эти деньги своим первоначальным капиталом.