Криминальные романы и повести. Книги 1-12

– Я провёл две ночи на вокзале. У меня там нет знакомых.

– Урушадзе из числа своих приятелей вы вычеркнули?

– Откуда вы знаете про Урушадзе?

– Вопросы задавать буду только я. Вы ночевали у Урушадзе?

– Да.

– Вместе с Виталиком?

– Да.

– Виталик был в матросском костюме?

– Да.

Казалось, Пухов, раздавленный градом улик, потерял всякую способность к сопротивлению. И все же допрос закончился только полупризнанием. Что же удержало Пухова? Это следователь узнал на следующий день, когда в прокуратуру пришла Ганина.

Фролов понимал, что Ганина явилась не для того, чтобы поделиться своими переживаниями.

– Я хочу вам сообщить, что Пухов говорил правду: ребёнка он потерял, вернее, его украли… В общем, ребёнка не вернёшь, а мы с ним помирились и теперь будем жить вместе. Я прошу дело прекратить…

Через неделю Фролову сообщили, что Ганина инсценировала попытку самоубийства. В её «предсмертной записке», которую она в последнюю минуту разорвала, можно было прочесть: «Прошу не обвинять Пухова. Он не виноват… Сейчас я под первый паровоз брошусь. Прошу закончить следственное дело. Это моя предсмертная просьба».

Но ход следствия уже не могли остановить ни запирательство Пухова, ни истерические выходки Ганиной. К тому времени Николай Николаевич располагал уже достаточно вескими данными.

Фролов не верил в убийство ребёнка. Пухов – а следователь достаточно хорошо его изучил – вряд ли был способен на такой шаг. Против убийства свидетельствовала и логика дальнейших событий. Если бы Пухов убил сына, то после того, как Ганина занялась активными розысками, он бы наверняка к ней вернулся, чтобы избежать разоблачения. Однако Пухов, переписываясь со своей первой женой, даже не помышлял о том, чтобы вновь сойтись с ней. В Москве обвиняемый ребёнка не оставил: их обоих провожал на вокзал Андрей Урушадзе. Сделать это по пути из Москвы в Челябинск было сложно из-за соседей по купе. Верней всего, что Пухов, человек по натуре нерешительный, тянул до последней минуты и подбросил ребёнка уже в Челябинске. Ответы из детского приёмника-распределителя, Дома младенца и управления охраны общественного порядка были отрицательными, в архивах районных Советов города тоже никаких следов обнаружить не удалось. Тогда следователь решил подойти к решению вопроса с другой стороны.

Судя по всему, Пухов готовился к тому, что его будут привлекать к уголовной ответственности по обвинению в убийстве, но рассчитывал, что дело будет прекращено за недоказанностью или суд вынесет оправдательный приговор. Но неужели он не обеспечил себе на всякий случай путь к отступлению, не разыскал людей, которые взяли к себе Виталика?

Просматривая записные книжки и другие документы, изъятые у Пухова при обыске, Фролов обратил внимание на коротенькую запись: «Шухрин Михаил Григорьевич, инженер, женат, 1915 года рождения». Кто же этот Шухрин?

По наведённым справкам, Шухрин проживал в Челябинске и работал на строительстве домны, но около пяти лет назад уехал в Днепропетровск.

Следователь запросил прокуратуру Днепропетровской области, а сам посетил дом, где раньше проживал Шухрин. Старые жильцы рассказали ему, что незадолго до отъезда Шухрина в Днепропетровск в его семье появился мальчик, которого звали Женей. Любопытные сведения сообщил дворник Таран. Он рассказал, что несколько месяцев назад к нему наведывался один гражданин, который представился работником милиции. Неизвестный расспрашивал, не усыновил ли кто из жильцов мальчика по имени Виталий, которого подкинули пять лет назад. По описанию Тарана этот «работник милиции» сильно смахивал на Пухова…

И вот в кабинете следователя неловко сидит на стуле, прижав руки к груди, пожилая женщина, Елена Васильевна Шухрина.

– Разве может существовать семья без детей? – говорит она. – А у нас детей не было. Хотели мы взять на воспитание мальчика из Дома младенца. Документы оформили, все как положено. Собирались туда в пятницу. А в четверг вечером слышу с кухни, что кто-то под нашей дверью шебуршится. Смотрю – мальчонка лет трех-четырех в матросском костюмчике. «Ты что тут делаешь?» Молчит. «А звать тебя как?» Тоже молчит. Я растерялась. Что же, думаю, дальше-то делать? Тут муж на лестничную площадку вышел. Мальчик его увидел, потянулся к нему и говорит: «Папа». А Миша рассмеялся: «Раз опознал, отпираться не стоит». Он, конечно, шутил, а дело всерьёз обернулось. Когда мы мальчика в комнату взяли, то в нагрудном кармашке записку нашли: «Родителей не ищите». Значит, подкидыш… Из-за него мы в Днепропетровск уехали, чтобы никто не знал, что он не родной наш сын. Там его и усыновили. Теперь он нам роднёй родного. Как же мы его можем чужой женщине отдать?

– Вы хотите сказать – матери, – мягко поправил Николай Николаевич.

– Нет, – упрямо покачала головой Елена Васильевна, – чужой женщине. Какая она мать Жене?