Криминальный попаданец

Обычный то, обычный, но откуда знаю. Правда мои умения никого не удивили, как сказали соседи их дети тоже увлекаются радиолюбительством и даже журнал такой есть «Радио». Массовый ежемесячный научно-технический журнал, тираж более 300 миллионов.

Так что мою память ни пианино, ни радиоприемник не стимулировали. Зато пришел журналист, сделал фото и подготовил небольшую заметку о том, что в городской больнице мается больной, позабывший кто он и откуда? Мы с ним неплохо поболтали и он тоже считает, что я по профессии журналист.

— Ну и что, — сказал он, — у нас многие корреспонденты сами фотают, не ждут фотокора. У меня самого в кладовке и увеличитель есть, и бачок для проявки пленки, и глянцеватель. А бумаги в магазинах полно: контрастная фотобром, унибром, есть даже для коричневых портретных отпечатков. Не ссы, раскопаем твою биографию, нашу газету многие читают.

Дай бог, как говорится. Но на него надейся, а сам не плошай. Так что решил проверить свое отношение к алкоголю — ну не зря же память такие пьяные сцены подбрасывает. Хотя, если я журналист, так они говорят там в редакциях и не просыхают. Кто говорит? А хрен его знает, кто?

Но как набраться, ежели денег ни копья, да и в палате что-то богатых алкашей не видно.

Я уже пробовал занимать, но никто не дал. Им чё — им жены пожрать приносят, а мне больничной шамовкой приходится перебиваться. Теперь, когда на поправку пошел, маловато, хотя кормят в целом нормально. Утром манка, посыпанная сахаром или политая вареньем с чаем, вечером — кофе и хлеб с маслом, печенье овсяное. Кофе с молоком, но какой-то странный, не бодрит и горький. Но в чем тут загвоздка я пока не выяснил. И обед не плохой, я уже рассказывал. Так что соседи в палате жадные попались, хоть по воспоминаниям люди в СССР не были жадными и всегда делились. Не помню чем, но ясно помню, что товарищ товарищу помогал и в учебе и в труде. И очень мне как-то обидно, что денек нету даже на кружку пива, хотя какое там пиво зимой. И не знаю, где тут в этой Вязьме пивнушка? Но обидно. Очень!

И в процессе таких эмоциональных раздумий будто некий второй я вмешался в мою больничную деятельность. И через час я засунул в кармашек спортивных штанов целый червонец. Целый розово-красный чирик с невозмутимым Лениным на правой половине. Слева герб СССР. Справа В центре номинал. Ниже текст «Билет Государственного Банка СССР. 10 Десять рублей. Банковские билеты обеспечиваются золотом, драгоценными металлами и прочими активами государственного банка». Справа купонное поле для просмотра водяного знака, гильош с номиналом и надписью.

— Деноминированный, — гордо сказал владелец, выигравший в палатном аукционе ампулу с возбудителем, послереформенный. Не то, что старые портянки. Можно на золото обменять[5].

— Где? — сразу спросил я.

— В Москве, в главном банке, вот же написано.

Но расскажу подробней о том, как я будто зачарованный спер в сестринской ампулу глюкозы и в туалете долго оттирал надпись. Потом, одолжив иголку, старательно, боясь расколоть, нацарапал иностранными буквами: «VOZ», положил в карман пижамы и как бы невзначай вынул после ужина, стал рассматривать. Скучающие соседи, естественно, поинтересовались — что за ампула такая?

— Возбудитель иностранный, — коротко сказал я. — Стояк от него всю ночь.

Не знаю, как моему подсознанию удалось выдумать эту аферу, но вскоре состоялся настоящий аукцион, где победителем оказался жирный и неопрятный бухгалтер какой-то конторы. Жена, довольно красивая женщина лет сорока каждое утро приносила ему в баночках с пластиковыми крышками супы и вторые блюда, но он еще и в столовую ходил… Как только влазило! Ему выписывать с его кожной инфекцией только через неделю, успею смотаться прежде чем он испробует мой «VOZ» на практике. Но вреда не будет, глюкоза полезна.

С червонцем, в спортивном костюмчике с надписью СССР, в чужом пальто с шалевым воротником и в чужой шапке-ушанке я двинул кони (ну откуда у меня в лексике столько жаргона) на поиски забегаловки. Которая обнаружилась недалеко от больницы рядом с гастрономом. Вертикальная надпись: «Рюмочная» освещалась витриной гастронома, где лежали макеты колбас, сыров и картонные окорока. Дощатая дверь питейного заведения захлопнулась за моей спиной.

Как-то, связи с этим и от ощущения свободы, сразу вспомнилось: