Криминальный талант

— Перечислите состав семьи и всех, кто был у вас за эти три дня.

Она стала называть: муж и сын, приятель мужа и два приятеля сына, ее подруга и соседка, трое сослуживцев отца, да еще какой-то дядя Володя, заходивший отрегулировать холодильник. Получалось, что, кроме Смиритского, ради объективности следовало проверить больше десятка человек.

— Никого не подозреваете?

— Конечно, нет. Всех знаю давно.

— А дядя Володя?

— Он прошел на кухню и обратно.

Я хотел было возразить, что и «профессор» прошел в ванную и обратно, но дело следователя не спорить, а спрашивать.

— Как же этот «профессор» узнал, что ваш отец тяжело болен?

— Хотя бы у старушек возле парадного…

— А про бриллиант?

— Вы думаете, он специально пришел за бриллиантом?

— А зачем?

— Смотрел на отца, записывал…

— Нина Владимировна, вы наблюдали его два часа. Неужели о нем ничего не можете сказать?

— Голос воркующий.

9

Почти с ужасом думал я об ушедшем дне, и смотрел ему вослед, как в хвост пробежавшего поезда. Ничего не успел, ничего не доделал и ничего не додумал. Интересно, кто сочинил присказку «день прошел, и слава богу». Благодарить бога за унесенный день? День, слава богу, не прошел — вот. А еще лучше: день не прошел и никогда, слава богу, не пройдет.

В кабинет вошел Костя Пикалев, мой коллега, сидевший за стенкой. Вернее, Константин Иванович Пикалев, старший следователь прокуратуры, младший советник юстиции. Пришел разрядиться и забрать у меня еще толику убегающего времени.

Кроме отца с матерью человека рождает стихия. Дочь полей, сын лесов… Есть люди, которых невозможно представить вне сферы их занятий, скажем, без металла и механизмов; или без дерева, стружек и опилок; или без страниц, изданий, томов и сочинений…

Пикалев зародился из протоколов и табачного дыма. В двадцать три года, сразу после университета, пришел он в Зареченскую прокуратуру — и вот работает. Ему сорок пять, а следственного стажа побольше моего, ибо не отвлекался, как я, на поиски места в жизни и всяких смыслов.

— Сипуха! — выдохнул Пикалев, конечно, закуривая.

— Кто?

— Моя закоперщица.

— Почему сипуха?

— Сипит с похмелья.

Он вел крупное дело о хищении обуви. Шайкой человек в десять командовала женщина, главный бухгалтер обувной фабрики.

— Дама все-таки… А ты — сипуха.

— На этой висит тридцать с лишним тысяч. И стала попивать. Ну, думаю, после очной ставки арестую. А она мне справку на стол — бух! Беременность, четыре месяца. Смягчающее обстоятельство.

Иногда я чувствую приближение интересной мысли. Сперва она так далека, и так неясна, что ее принимаешь за ощущение и поэтому гонишь, как ненужное. Зря: кто умеет ловить это ощущение, тот поэт, а кто умеет сгущать его до мысли, тот ученый.

Беременная женщина совершила преступление.

— Костя, а почему беременность — смягчающее обстоятельство?

— Будто не знаешь. Я арестую, а суд даст срок, не связанный с лишением свободы, и прямо в зале освободят. Мне выговор за незаконный арест. А не арестовать, чепуха выходит: организатор шайки на свободе, сошки же помельче сидят. А?

— Все-таки почему беременность смягчает вину?

— Очевидно, роды, воспитание ребенка…

— Костя, а ведь она совершила преступление пострашней, чем хищение денег и обуви.

— Какое?

— Пошла на кражи, зная про ребенка.

— Ну и что? — задержался он на мне нетерпеливым взглядом, потому что я затевал ненужный и малопонятный разговор.

— Пошла на преступление, зная, что будет ребенок. Зная, что ее могут посадить, а значит, ребенок начнет жизнь с тюремной больницы. Зная, что когда-то этому ребенку станет известно, кто у него была мать. Короче, она совершила преступление и против будущего ребенка. У нее две вины. Выходит, что беременность не смягчающее, а отягчающее обстоятельство. Именно отягчающее!

— Тогда, по-твоему, и наказание надо давать суровее? — усмехнулся он явной нелепице.

— Наказание ради ребенка давать мягче, а беременность считать обстоятельством отягчающим.

— Это все психология, — Пикалев махнул рукой, освобождаясь от услышанного, и слово «психология», как всегда, прозвучало бранно.

Он похаживал, наполняя кабинет дымом. Мне казалось, что его остроносое сухое лицо и невысокое худое тело постоянно против чего-то нацелено; впрочем, оно и было нацелено — против злоумышленников. Пикалев всегда носил мундир, который я сшить так и не удосужился. Мы с ним были, как говорится, в одних чинах — младшие советники юстиции. Мой чин шел ко мне как батюшкин крест к пиджаку; его же большая звезда в петлице сияла немедным значением.

— Зря машешь, — упрекнул я. — Вся следственная работа сводится к психологии.

— Она сводится к поиску и закреплению доказательств.

— Костя, что такое уголовное дело? Это история психологической борьбы следователя с преступником.

Многовато я спорю. От капитана Леденцова защищаю интуицию, от Пикалева — психологию.

— Да и вся наша жизнь, — добавил я, — есть психика и психология.

— Наша жизнь, старик, материальна. Люди хлопочут о деньгах, шмутках, автомобилях, квартирах и колбасе.