Крио

– Какая тишина, ты слышишь? – спрашивал его рядовой Панкратов, солдат, оглоушенный еще недавней канонадой.

В этом безмолвии все они чувствовали себя потерявшимися в предутреннем сне, как рыбы в озере, на которых зловредные рыбаки уже приготовили сети и бредни, опутав ими камышовую затину.

В ярмарочные дни, отлепившись от гончарного круга, Филя погружал свое глиняное богатство на телегу и вез его продавать на базар. На козлах сидел Борька, Филина гордость и краса, весело погоняя чалого в яблоках, поседевшего мерина.

– Когда телега полна, рядом с ней и шагать – отрада! – Филя сбоку идет своим ходом, на лошадь губами чмокает.

Придерживаясь за шершавый тележный бортик, он с опаской поглядывал, как позвякивают и дребезжат по брусчатке горшки и кувшины, которые Ларочка предусмотрительно проложила ветошью.

Филя был хромоног – правую ногу вообще не сгибал, ясно давая понять сошедшему с ума миру: если, не приведи, конечно, Господь, волею обстоятельств и горькой нужды Военное министерство примется выколачивать новую грозную силу для отражения врага, то лично Филей вряд ли возможно залатать кафтан, ибо с такой ногой ему назначено судьбою исключительно крепить тыл своими горшками и свистюльками.

А то было дело, в июне пятнадцатого Филю вызвали куда следует, и командир – Додя Клоп, служивший исправником в присутствии, Филя помнил его мальчишкой с улицы Кантонистов, тот прославился опустошительными набегами на соседские сады и огороды, так вот Додя заявил:

– Придется вам отложить утюг да ножницы, господин Таранда, и перебраться от ваших горшков к деятельной обороне Российской империи.

– Вот нежданчик: в лесу подох медведь! – отозвался Филя. – Неважнецкие дела на фронте, а, господин Клоп? – спросил он участливо. – Раз вам приходится питать нашу армию столь доблестными новобранцами?

– На вас лично у императора надежда маленькая, господин Таранда, – сказал Клоп. – Но если поскрести по сусекам… – он чуть не добавил «всю шелупень», но выразился уставно, – …ратников второго разряда, глядишь, и наберется с бору по сосенке.

– В таком случае я готов, пан Додя, – ответил Филя. – Бог велик, и куда он ведет – там и хорошо. Я даже рад и горд, что в такую сложную для нашей родины минуту вы обратились именно ко мне, позвольте пожать вашу руку! – и он стал надвигаться на Додю, чеканя шаг несгибаемой ногой.

– В чем дело? – заволновался Клоп. – Что с вами вдруг приключилось?

– Не принимайте близко к сердцу, господин прапорщик, всего лишь обострение родовой травмы…

– Не замечал за вами… Вы всегда такой шустрый!

– Я же говорю, не придавайте значения!

– Извольте пройти к врачам! – скомандовал огорченный Додя, никак не ожидавший такой комбинации.

У него была тонкая душа, он немного играл на флейте. В училище военного ведомства, где Додя получал начальное образование, в бывшем доме военного коменданта Витебска графа Миниха, мальчиков обучали гармонии. Рядом располагались казармы нестроевой роты и управление уездного воинского начальника Ратибора Студнева. Тот любил сидеть на балконе, пить чай и слушать полковую музыку.

Да, ученики армейской школы не взращивали плодов, поэтому Додя обчищал сады на соседней Покровке. Что за комиссия, думал Клоп, заправлять мобилизацией в городе, где тебя знают как облупленного! Ты ему слово, а он тебе десять! Разве Додя виноват, что за год войны лучшие штыки полегли на Западном фронте? Вот и мотыляйся с такими рохлями, которым назначено лечь костьми, вот и все дела. Рассади этих заморышей по окопам – получишь только лишние рты, дезертиров, смутьянов и подстрекателей за поражение!

Не далее как на прошлой неделе арестовали Маггида. В своей недавней проповеди ребе назвал Великую мировую войну всемирным бедствием и напомнил пастве слова пророка Исайи, который когда еще заметил, что от этой беды есть лишь одно лекарство: поломать ружья, перелить пушки и распустить солдат. Правда, в Писании сказано, что такое случится, когда придет Машиах, но можно ведь начать с конца, предложил Маггид, посмотрим, что последует?

Слава Богу, по ведомству Доди разные вольнодумные штучки не проходят.

Последовал арест Маггида, ибо жизнь сейчас лежит на весах, а свет находится в шатком равновесии. Впрочем, в каталажке опальный мудрец расположился так же вольготно, как бы он себя чувствовал у отца своего на винограднике. Это был заядлый миролюбец, ни разу никому не удавалось первым пожелать ему мира при встрече, даже чужеземцу на рынке.

А с чужаками нынче не церемонятся. Еще ранней весной в «Витебских губернских вестях» вышло постановление, воспрещающее употреблять немецкий язык в общественных местах, а также публичное исполнение рассказов и куплетов на немецком языке.

«Виновные в нарушении настоящего постановления, – нагонял страху на обывателей начальник Двинского военного округа инженер-генерал князь Туманов, – подвергнутся денежному взысканию в сумме до трех тысяч рублей или тюремному заключению».