Криошок

На это ушло ещё несколько минут, и когда им удалось перебраться через эту гряду, они увидели огромное белое поле, превращённое самой природой в естественную арену препятствий. Множество торосов самых разных размеров и форм, напоминавших неправильные купола, изломанные шпили и даже иглы, торчавшие там и сям, поблёскивавшие на солнце завораживающим бриллиантовым сиянием, протянулись кругом на многие десятки квадратных километров.

На расстоянии нескольких сотен метров они увидели фигуру в красном пуховике, с лыжами в руках, карабкавшуюся по одному из ледяных склонов, словно по небольшому мосту. Это был Шумилов.

Словно почувствовав близость преследователей, он оглянулся и тоже увидел их, затем почти сразу без промедления поднял руку и начал стрелять из пистолета Фридмана. Пули попали поблизости от Макарченко в лёд, обдав его волной мелких острых осколков, и они со Светой пригнулись за ледяной стеной.

Эдуард держал СОНАЗ, в третьем стволе которого оставался ещё один дробовой заряд.

– Стрелять он явно не умеет, – заметил он. – И не бережёт патроны.

Вместо ответа Чирковская выглянула из-за стены, быстро прицелилась и выстрелила в сторону Шумилова. Совсем рядом с ним от небольшой ледяной скалы отвалился большой кусок. В спешке Вячеслав поскользнулся и скатился вниз, выронив по дороге лыжи, однако быстро вскочил и, пальнув наугад ещё раз, бросился дальше.

– Вперёд! – скомандовала Света, и Эдуарду не оставалось ничего другого, как припустить во весь опор следом за разгорячённой в пылу погони биатлонисткой.

Они бежали, обходя высокие торосы и перелезая через небольшие, то и дело рискуя угодить ногой в какой-нибудь разлом во льду. Неожиданно звук выстрела раздался совсем рядом, и Макарченко показалось, что встречная пуля с визгом едва не снесла ему правое ухо. Очевидно, убийца неожиданно изменил свой манёвр и поджидал их где-то рядом, укрывшись за грядой ледяных наростов, и это быстро охладило пыл преследователей.

Эдуард и Света застыли в тени высокого угловатого тороса, и лётчику внезапно показалось, что он слышит отрывистое хриплое дыхание беглеца, затаившегося не более чем в нескольких метрах.

Видимо, тот больше не собирался бежать и просто поджидал, пока кто-нибудь из них не высунется, чтобы выстрелить точно ему в упор.

Макарченко стащил с головы меховую шапку, нацепив её на наконечник длинного ствола СОНАЗА, подполз к краю ледяной скалы и высунул шапку так, чтобы как минимум её край попал в поле зрения беглеца. Как он и ожидал, нервы последнего не выдержали, и раздался выстрел, снёсший шапку со ствола.

– Ну что, получил, ублюдок? – крикнул Шумилов и засмеялся.

Макарченко услышал какой-то шум, и понял, что Вячеслав перебирается на другое место, чтобы устроить там новую, более надёжную засаду. Нужно было рискнуть и не дать ему скрыться, поэтому, забыв об осторожности, он буквально вылетел из-за своего укрытия, распластавшись на льду и держа оружие наготове. Эдуард увидел метнувшуюся в сторону фигуру Вячеслава, трусливо втянувшего голову в плечи, и выстрелил. Пуля почти зацепила Шумилова, в ответ тот резко развернулся и нажал курок, однако выстрела не последовало. На мгновение убийца застыл на месте, озадаченно изучая пистолет, затем отшвырнул его в сторону и медленно попятился, не сводя глаз с Макарченко. В его руке появился большой нож Царицына, трофей, который он украдкой стащил со стола в кают-компании, когда его там оставил Степан незадолго до нападения инфицированных на станцию.

Макарченко опустил разряженный трёхствольник, сделав знак Свете, что она может спокойно выйти из укрытия. Девушка недоверчиво выглянула из-за скалы и успокоилась, лишь заметив пистолет Фридмана, валявшийся на снегу.

– Брось нож, – крикнул Эдуард. – Всё равно он тебе не поможет.

Света нацелила дробовик в лицо Вячеславу, на котором неожиданно отразилась презрительная ухмылка. Он швырнул нож к ногам Макарченко и сказал:

– Вы позволите мне уйти, верно?

– С какой это стати? – спросила Света. – Да и потом, разве тебе есть куда идти?

– Да, честно говоря, я много думал об этом, – ответил Шумилов. – Куда мне идти? Скажем так, назад, к людям, – его губы растянулись в кривой жестокой усмешке.

– Во-первых, замёрзнешь, – сказал Макарченко. – А во-вторых, тебя ждут в московском следственном Управлении для дачи показаний по факту серийных убийств. Или ты скажешь, что не виноват?

Вячеслав помолчал, с каким-то издевательским снисхождением глядя на пилота, затем ответил: