Криппен

— Конечно. Это неизбежно. Техника постоянно развивается. Если ты думаешь, что в конце двадцатого века трансатлантические пароходы будут ходить с такой же скоростью… тогда ты сумасшедшая, потому что это не так.

— Ты должен стать инженером, — пробормотала Виктория, сильнее прижимаясь к нему с отчаянным желанием провести кончиком пальца по его подбородку. — Или изобретателем.

— Возможно, — сказал он.

— Уверена, у тебя получится, — продолжала она, подбадривая его. — Ты такой волевой, просто бурлишь идеями. Представляю себе, как через несколько лет раскрою газету и узнаю, что ты сделал новое потрясающее открытие, которое всколыхнет весь мир. Я так бы гордилась тобой.

— Ты — мной?

— Конечно.

— Но почему? Ты же меня почти не знаешь.

— Я гордилась бы, что вообще была с тобой знакома, — сказала она, и эти слова ласкали ему слух, согревая и интригуя. — Я горжусь, что знакома с тобой сейчас.

Эдмунд медленно повернул голову и взглянул на свою соседку. Он немного опьянел и почувствовал, что тело перестает его слушаться. Он очень давно так много не пил и теперь боялся потерять контроль. Эдмунд пристально посмотрел Виктории в глаза и поразился: как она могла казаться ему надоедливой? Она разговаривала с ним так нежно, с такой заботой: его почти никто так не поддерживал, даже Хоули.

— Ты такая добрая, Виктория, — прошептал Эдмунд, но она шикнула на него, приставив палец к его губам и на минуту их там задержав. От прикосновения к этим пухлым алым губам по всему ее телу пробежала волна желания, и девушка с трудом удержалась от того, чтобы его не обнять. Но пока что Виктория успешно осуществляла свой план, и ей не хотелось под конец все испортить.

— Больше ничего не говори, Эдмунд, — прошептала она, убрав палец и так близко придвинув свое лицо к юноше, что ему ничего не оставалось, кроме как наклониться и поцеловать ее. Их губы соединились, и Эдмунд закрыл глаза, на миг забывшись. В его крови струилось шампанское, волнуя нервы и пробуждая чувства: они продолжали целоваться, все шире открывая рты и сплетаясь языками.

Они целовались так почти целую минуту, затем Эдмунд открыл глаза и наконец осознал, что делает. Удивленно и испуганно, словно был не участником, а лишь зрителем, он отскочил назад и, немного отойдя в сторону, в изумлении уставился на Викторию.

— Эдмунд, — сказала она, слегка улыбнувшись от удовольствия: наконец-то ей удалось одержать верх. — Что случилось?

— Прости, — пролопотал он. — Я… я не должн… не должен был этого делать.

— Но почему? В этом нет ничего плохого.

— Все плохо, — сказал он, встав и разгладив брюки, а затем потрясенно приложив ладонь ко лбу. — Ты не понимаешь. Я не должен был… Я не могу этого объяснить, это…

— Эдмунд, что, в конце концов, произошло? — спросила она, начиная злиться. Это было возмутительно. Она еще никогда не сталкивалась с такой реакцией на любовный поцелуй. Что с ним в самом-то деле? Набожный он, что ли?

— Ради всего святого, мы просто целовались, — сказала она.

— Да, но я не должен был тебя целовать, — твердил он. — Я не… ты не в моем вкусе, — сказал он.

— А мне так не кажется. По-моему, тебе понравилось.

— Да. То есть нет. Мне не могло понравиться. Я… — Он в смущении огляделся вокруг, а затем обошел ее и зашагал поскорее прочь. — Извини, Виктория, — сказал он. — Мне нужно идти.

— Но так нельзя, — закричала она, рассердившись из-за его глупости. — Мы ведь только начали. Вокруг никого нет, нас никто не увидит. Тебе со мной будет хорошо, Эдмунд, — мягко проговорила она, — если только ты позволишь.

— Я должен, — повторил он. — Прости. — Он отвернулся, чтобы Виктория не видела его лицо, и побежал вдоль палубы, чуть не споткнувшись о бухту каната: его ботинки громко загрохотали по дереву.

Тем не менее практически нога в ногу с ним бежал Том Дюмарке, который слышал и видел все произошедшее и готов был уже перепрыгнуть через шлюпку, чтобы избить Эдмунда до полусмерти, как вдруг тот вырвался из объятий Виктории и бросился наутек. Но теперь она осталась у них за спиной, и Том не собирался спускать ему все это с рук. Как только Эдмунд повернул влево, чтобы направиться к центральной палубе и трапу к каютам, Том бросился ему наперерез и преградил путь.

Эдмунд в удивлении замер, увидев его перед собой и поняв, кто это, потом собрался уже бежать дальше, но младший мальчик оказался проворнее и, схватив его за горло, стал оттеснять назад, пока не прижал к деревянной надстройке с каютами первого класса.

— Том, — пропищал Эдмунд, но мальчик не дал ему договорить, перекрыв рукой кислород. — Что ты…

— Не говори, что я тебя не предупреждал, — прошипел Том. — Я велел тебе держать от нее руки подальше.

— Я не… — начал Эдмунд, пытаясь закончить фразу, но тотчас запнулся.

Том отпустил его горло, но перед ним Эдмунд не мог сдвинуться с места и пристально смотрел ему в лицо.