Криппен

— Ну да, вы ни разу не сказали, что расчленили тело своей жены и закопали его в подвале, если вы это имеете в виду, — ответил Дью. — Хотя вынужден признать, вы полностью меня одурачили.

— Неужели? Видимо, в этом деле я мастер.

— Но одно меня поражает и даже разочаровывает в моих способностях: я подловил вас на лжи, когда вы сказали, что ваша жена уехала в Америку ухаживать за больным родственником, — но я действительно поверил и последующей вашей лжи. И теперь выгляжу полным идиотом.

— Я бы на вашем месте не волновался, инспектор, — сказал Криппен. — Судя по тому, что мне известно, меня считают чуть ли не криминальным гением. Как же меня можно было раскусить? — Несмотря на то что Хоули просидел последнюю неделю взаперти в своей каюте, члены команды пересказывали ему сплетни других пассажиров и репортажи о его злодеяниях в газетах, и постепенно он начал мрачно шутить по этому поводу.

— Правда? — удивился Дью. — Вы так о себе и думаете?

Хоули улыбнулся: к новым обвинениям он был не готов — их хватало и так.

Некоторое время они ели молча, но затем инспектор вспомнил о цели своего визита.

— Когда прибудем в Ливерпуль, — сказал он, — на набережной, вероятно, соберется толпа. Но вам не стоит волноваться. Я отдал приказ, чтобы усиленные отряды полиции сдерживали людей и ограждали вас.

— Я что, правда в такой большой опасности? — спросил Криппен, и эта мысль его почти рассмешила.

— Нет, если мы вас защитим. Но страсти накалены, вы должны это понимать. То, что вы совершили, похоже, пленило воображение публики.

— И меня теперь презирают.

— Боятся. Презирают. Не понимают.

Хоули кивнул: он догадался, что инспектор ему отчасти сочувствует, — его выдала фраза «не понимают».

— Потом мы немедленно доставим вас на поезде в Лондон, где вы поступите на содержание к Его Величеству и будете дожидаться суда.

— И когда же он состоится?

— Думаю, очень скоро. Уже в октябре.

— Отлично, — сказал Хоули. — Чем раньше все это кончится, тем лучше.

Дью смущенно уставился на него.

— Но, доктор Криппен, — сказал он, — вы ведь сознаете, что исход очевиден: против вас собраны неопровержимые улики. Не говоря уже о том, что вы признали свою вину. У вас практически нет шансов на оправдание.

— Конечно, я это сознаю.

— И понимаете, что вас ждет виселица?

— Это принесет мне огромное облегчение.

С момента встречи с инспектором Дью в каюте капитана Кендалла Хоули уже успел смириться с неминуемой смертью. Несмотря на свою невиновность, он в некоторой степени был замешан в преступлении. Однако теперь его главной задачей было взять на себя всю ответственность за убийство Коры, подтвердив непричастность Этель Ле-Нев, чтобы сохранить ей жизнь.

— А что с Этель? — спросил он, пытаясь скрыть тревогу. — Ее, конечно, отпустят?

— Разумеется, нет, — раздраженно отрезал Дью. — Она тоже предстанет перед судом. Отдельно, конечно.

— Предстанет? — переспросил Хоули, положив вилку. — Но за что? Она совершенно ни в чем не виновна. Я же вам несколько раз говорил. Она об этом ничего не знала.

— Вы оба так утверждаете. Но решать это суду.

— Но, дорогой мой инспектор, я же сознался. Признал свою вину. И уверяю вас, Этель Ле-Нев ничего не знала о том, что я совершил. Ее единственное преступление — любовь ко мне.

Дью пожал плечами:

— Я уже говорил, что не мне решать — виновна она или нет. Это задача судьи и присяжных. Вы можете утверждать что угодно, однако убеждать вам следует не меня.

Как бы то ни было, сам Уолтер Дью не был до конца уверен, что ему рассказали чистую правду. Он несколько раз допрашивал Этель Ле-Нев в ее каюте, и эта женщина приводила его в замешательство. Когда она клялась в любви к Хоули, — а это представлялось основным ее мотивом, — по-видимому, она говорила правду, но как только дело доходило до убийства Коры Криппен, Этель отказывалась признавать какую-либо вину. Она, естественно, не знала, что Хоули взял всю ответственность на себя.

— Мисс Ле-Нев подтверждает вашу версию, — сказал Дью. — Заявляет, что невиновна.

— Ну вот и замечательно, — с облегчением произнес он.

— Но если это не так, то для вас еще остается шанс. Убийство можно будет рассматривать как преступление страсти. Если вас подстрекнул к нему кто-нибудь другой, тогда…

— Инспектор, вы зря тратите время. Я никогда не допущу, чтобы Этель умерла, — если вы этого от меня добиваетесь. Понимаете, она — единственная женщина, которая меня по-настоящему любила. Она спасла меня, пожертвовала ради меня всем. Как же я могу способствовать ее гибели?

— И чем же она пожертвовала, доктор Криппен? — спросил Дью, подавшись вперед. — Какие именно жертвы принесла?

— Дом, жизнь, Англию. Она согласилась все это бросить и убежать вместе со мной, не побоявшись клейма блудницы, — ведь она не знала, что Кора на самом деле мертва. Если вы думаете, что теперь я свалю все на нее, то глубоко ошибаетесь.

Дью вздохнул: он не знал, чему верить, и радовался, что снимет с себя ответственность (за исключением тех улик, которые ему придется предъявить), как только передаст арестованного в руки королевских судей.