Крипта. Как шифропанки, программисты и жулики сковали Россию блокчейном

Например, целый блок адресов выдавал в нем трейдера. Одно из писем пришло в петербургские суды в декабре от пользователя «Закупился Нахаях». На сленге трейдеров «закупиться на хаях» означает купить активы по максимально возможной цене («хаи», от англ. high — «высокий»). В конце января Солнцевский районный суд заминировал пользователь по имени «Коля Маржин», что, скорее всего, было шутливой калькой с термина margin call (принудительное закрытие позиций на торгах). Адрес «Spasenie.Vnove», возможно, указывает, что как трейдер он зарабатывает в том числе на криптовалютах: «новой» в криптовалютных кругах называют «новакоин», одну из цифровых монет. Наконец, отправителем еще одного письма значился «Егор Курбанголеев». Именно так звали одного из пользователей BTC-e, который в 2017 году писал на профильных форумах сообщения о том, что у него на бирже зависли 139 биткоинов. В итоге его имя превратилось в своеобразный мем, который знают те, кого коснулся крах BTC-e.

Из адресов писем можно было узнать о музыкальных пристрастиях лжеминера: он любил русский панк-рок. В разное время он «минировал» объекты с почты «Винтовка — это праздник» (знаменитая песня «Гражданской обороны»), «Летели Качели» (цитата из другой песни Егора Летова — «Прыг-скок») и «Панки Хой»[91]. Было что-то лихое и в нем самом: он охотно общался с журналистами через те же электронные почты, с которых рассылал и сообщения о лжеминировании.

«Удачи вычисляторам», — например, ответил он мне, когда я спросил, не боится ли он, что российские силовики найдут его по цифровым следам. По характеру общения можно было подумать, что он, скорее всего, либо живет в Украине, либо жил там когда-то: в переписке с моими коллегами он назвал Малофеева «рагуль православный». Слово «рагуль» означает необразованного сельского жителя, появилось на территории Западной Украины и близко по значению к слову «быдло». Я проверил по соцсетям: в основном его используют как раз жители Украины, хотя понятно, что это лишь косвенное и довольно хлипкое доказательство.

Полицейские из управления «К» МВД России, которым Билюченко дал базу пользователей Wex, проанализировали криптовалютные балансы, чтобы найти тех, кто на момент краха владел 120 биткоинами. Подход изначально был довольно условным: если человек хранил средства в других криптовалютах, то полицейские переводили их в биткоины по курсу на конец ноября, когда началась кампания по лжеминированиям. В итоге получился список из пяти аккаунтов с никами и почтовыми адресами без имен — ведь другой информации для регистрации на анонимной бирже не требовалось.

На основе открытых данных я смог деанонимизировать только один аккаунт. Его владельцем оказался молодой IT-предприниматель из Нижнего Новгорода. В его биографии был эпизод, который, казалось бы, указывал, что этот человек вполне мог использовать слово «рагуль»: детство он провел в Западной Украине. У него также были небольшой онлайн-обменник и строительная фирма с выручкой в 60 млн рублей. Я потратил несколько часов, пытаясь найти хоть какие-то следы увлечения этого человека панк-роком, потом собирался ехать с ним встречаться, но решил, что если он под наблюдением правоохранительных органов, то беседа с автором расследования, после которого началась волна лжеминирований, может привести нас обоих в СИЗО.

Полицейские расчеты выглядели довольно условными, а сам лжеминер однажды написал мне, что 120 биткоинов — это сумма активов, которые были распределены между четырьмя аккаунтами. К концу января эвакуации подверглись почти 17 тысяч объектов по всей стране, в одной Москве она на тот момент затронула более 1,6 миллиона человек. Это была довольно неожиданная и противоречивая реклама криптоэкономики среди простых граждан. «У нас уже девятая по счету [эвакуация]. Обсуждаем с коллегами тему биткоинов. Как ставить оценки за полугодие, уже не так интересно», — шутила в середине декабря в фейсбуке учительница одной из московских школ.

Так и не сумев вычислить лжеминера, российские правоохранительные органы не придумали ничего лучше блокировки почтовых сервисов, с помощью которых рассылались сообщения. Каждая блокировка сопровождалась официальным заявлением от ФСБ, которое, видимо, должно было показать обществу, что «контора» пресекла волну на корню. Но «минер» чуть ли не на следующий день просто рассылал письма с другого сервиса.

Первым в конце января под блокировку попал сервис Startmail. После этого лжеминер перешел на популярный среди журналистов-расследователей швейцарский Protonmail, издевательски используя в имени отправителя фамилию директора ФСБ Александра Бортникова: десятки тысяч людей были эвакуированы после писем от Mr. Bortnikov. Спустя неделю заблокировали и его, что было больше похоже на жест отчаяния: в самом Protonmail заявили, что российские власти по официальным каналам не обращались за информацией об аккаунтах, с которых шла массовая рассылка.