Криптоистория Третьей планеты

Это были старые броненосные крейсера, ветераны войны с Китаем: «Мацусима», «Итцукусима» (под флагом контр-адмирала Катаока) и «Хасидате» с бывшим китайским (а ныне трофейным) броненосцем «Чин-Иен». Ход «старики» имели незначительный, по огневой мощи они ни в коей мере не могли соперничать с русской эскадрой, и Макаров ощутил настоящий охотничий азарт. Ночной рейд не принёс успеха, более того, погиб «Страшный», так что если сейчас удастся на глазах у всей эскадры отправить на дно хотя бы один японский корабль (пусть даже далеко не из лучших), то с противником они будут квиты.

Расстояние до кораблей адмирала Катаока медленно, но верно сокращалось. Двенадцатидюймовые башни русских броненосцев натужно выхаркивали плевки тяжёлых снарядов. Стальные туши со скрежещущим воем ввинчивались в воздух и неслись к цели с тем, чтобы разодрать вражеский борт и лопнуть в корабельных внутренностях огненной смертью. Над палубой «Хасидате» взметнулся широкий пламенный язык и потёк чёрный дым.

— Горит, ваше превосходительство! — голос флаг-офицера полнило торжество.

— Вижу, — коротко бросил Макаров, не отрываясь от бинокля. — Усилить огонь!

Шесть шестидюймовых бортовых орудий «Петропавловска» — четыре башенных и два казематных — присоединили свои голоса к рёву главного калибра. Целый лес всплесков окружал японские крейсера. Глаза наблюдателей отмечали попадания — одно, второе, третье… Ответные снаряды бессистемно падали на значительном удалении от русских броненосцев — чаша весов всё явственней клонилась в пользу Тихоокеанской эскадры. В рубке «Петропавловска» повисло напряжённое молчание, готовое взорваться ликующими криками. Никому из стоявших на мостике флагманского корабля людей в военной форме и в голову не могла придти мысль, что там, среди судовых конструкций, сокрушаемых яростной мощью горячих пироксилиновых газов и рвущих всё и вся зазубренных кусков металла, превращаются сейчас в кровавые ошмётки такие же точно существа, как и они сами. Юные Расы — это жестокие дети, зачастую не отдающие себе отчёта в том, что же они творят…

И в это время с другого борта прорисовались серые силуэты больших кораблей, тащивших за собой длинные космы дыма — верный признак полного, форсированного хода. На сцене (где артисты умирают по-настоящему) появились новые действующие лица — главные силы адмирала Того.

Шесть новейших броненосцев, рождённых на британских верфях (услуги английских повивальных бабок были оплачены золотом китайской контрибуции), шли наперерез, намереваясь отсечь русских от Порт-Артура и навязать им бой вдали от береговых батарей крепости. За ними торопились лёгкие крейсера — до десятка, и отряды миноносцев.

Макаров опустил бинокль. Да, это они. Адмирал Того сильнее раза в полтора, и бой в открытом море принимать невыгодно. Холодный расчёт военачальника брал верх над азартом охотника — стволы артурских батарей сводили на нет перевес японского флота, и пренебрегать такой поддержкой было нельзя. Уже впившиеся в добычу клыки приходится разжимать — иначе эти самые клыки тебе запросто могут выбить.

— Поднять сигнал «К повороту!». Возвращаемся, — приказал командующий флотом.

— Есть, ваше превосходительство!

Русская эскадра ложилась на обратный курс.

— Жаль, Степан Осипович, не получилось запечатлеть с натуры весьма эффектное полотно. Мне ещё не доводилось рисовать тонущие боевые суда…

Макаров обернулся на знакомый голос. Художник стоял рядом с ним на мостике «Петропавловска» с кипой листов бумаги, на которых он делал наброски. Адмирал заметил горящие глаза Верещагина — интеллигент сожалел об упущенной возможности лицезреть картину гибели людей (пусть даже врагов) и перенести её на бумагу. Всё мы, в сущности, первобытные дикари, и под тончайшим лаком цивилизованности дремлют кровожадные первобытные инстинкты… Макарову вспомнилась картина Верещагина «Апофеоз войны» — груда черепов на фоне выжженной пустыни. Было в этой картине нечто мистическое, отличавшее её от других творений живописца — от обычных батальных сцен с пороховым дымом и блеском штыков.

— Не стоит сожаления, Василий Васильевич, — успокоил он художника, — полагаю, что подобных возможностей у вас ещё будет преизрядно. Война только начинается, и ещё очень многим кораблям суждено затонуть.

Очертания береговых сопок делались всё чётче — эскадра приближалась к внешнему рейду. Японцы сбавили ход и отставали — Того уже имел опыт общения с артиллерией Порт-Артура и отнюдь не горел желанием подставлять бронированную шкуру своих линейных кораблей под когти береговых орудий.

«Ничего, — подумал Макаров, — дай срок. Починим „Цесаревича“ с „Ретвизаном“, и тогда посмотрим, кто кому покажет хвост…»

Артиллерийский огонь прекратился. Расстояние между противниками возросло, и не имело смысла попусту выбрасывать в море снаряды. В узкости прохода во внутреннюю гавань уже суетились шустрые буксиры, готовясь помочь протолкнуть сквозь игольное ушко громоздкие тела броненосцев.