Криптономикон

Шафто усаживается напротив Отто. Они некоторое время пьют кофе и говорят о погоде, контрабанде, сравнительных достоинствах различных видов автоматического вооружения. На самом деле речь о том, получит ли Шафто деньги, и если да, то сколько.

Наконец Отто осторожно обещает расплатиться, если Джульетта не потратит все на «покупки» и если Шафто разгрузит кеч.

Так что Бобби Шафто до конца дня таскает из трюма на причал, а оттуда в дом советские минометы, ржавые банки с икрой, кирпичи черного китайского чая, произведения саамского народного искусства, пару икон, ящик настоянного на сосновых иголках финского шнапса, круги несъедобной колбасы и тюки со шкурками.

Тем временем Отто уходит в город. Темнеет, его все нет. Шафто укладывается в доме на боковую, четыре часа ворочается, минут десять дремлет и просыпается от стука в дверь.

Он подходит к двери на четвереньках, вытаскивает из тайника «суоми», отползает в дальний конец дома и бесшумно выскальзывает через люк в полу. Камни обледенели, но босые ступни не скользят, так что он легко может обойти с тыла и посмотреть, кто там ломится.

Это Енох Роот, пропадавший всю последнюю неделю.

– Привет! – говорит Шафто.

– Бобби! – Роот оборачивается на голос. – Так ты уже знаешь?

– О чем?

– Что мы в опасности.

– Не-а, – отвечает Шафто. – Просто я всегда так открываю дверь.

Они заходят в дом. Роот отказывается включать свет и все время смотрит в окно, как будто кого-то ждет. От него слегка пахнет Джульеттиными духами – Отто привез их из Финляндии двадцативедерную бочку.

Шафто почему-то не удивлен. Он начинает варить кофе.

– Возникла очень сложная ситуация, – говорит Роот.

– Вижу.

Роот изумлен. Он оторопело смотрит на Шафто, глаза его тупо блестят в лунном свете. Будь ты хоть семи пядей во лбу, когда замешана женщина, становишься дурак дураком.

– И ты тащился в такую даль, чтобы рассказать, что спишь с Джульеттой?

– Нет, нет, нет, нет! – Роот на мгновение замирает, морщит лоб. – То есть да. Я собирался тебе сказать. Но это только первая часть гораздо более запутанного дела. – Он встает, прячет руки в карманы и снова проходит по избушке, выглядывая в окна. – У тебя есть еще такие финские пистолеты-пулеметы?

– В ящике слева, – говорит Шафто. – А что? Будем стреляться?

– Может быть. Нет, не мы с тобой! Могут нагрянуть гости.

– Легавые?

– Хуже.

– Финны?

(У Отто есть конкуренты.)

– Хуже.

– Так кто тогда? – Шафто не может вообразить никого хуже.

– Немцы. Немцы.

– Ой, бля! – возмущенно орет Шафто. – Как ты можешь говорить, будто они хуже финнов?

Роот обескуражен.

– Если ты хочешь сказать, что один отдельно взятый финн хуже одного немца, я с тобой соглашусь. Однако у немцев есть малоприятное свойство: они обычно связаны с миллионами других немцев.

– Согласен, – говорит Шафто.

Роот откидывает крышку ящика, вытаскивает пистолет-пулемет, проверяет патронник, направляет дуло на луну, смотрит в него, как в подзорную трубу.

– Так или иначе, немцы собрались тебя убить.

– За что?

– За то, что ты слишком много знаешь.

– В смысле, про Гюнтера и его новую подлодку?

– Да.

– А ты-то откуда узнал? Это как-то связано с тем, что ты спишь с Джульеттой? – продолжает Шафто. Он не столько зол, сколько утомлен. Вся эта Швеция сидит у него в печенках. Ему надо на Филиппины. Все, что не приближает к Филиппинам, – досадная помеха.

– Да. – Роот тяжело вздыхает. – Джульетта очень хорошо к тебе относится, но когда она увидела фотографию твоей девушки…

– Да чихала она и на тебя, и на меня. Просто хочет иметь все плюсы того, что она финка, и никаких минусов.

– А какие минусы?

– Необходимость жить в Финляндии, – говорит Шафто. – Ей надо выскочить за кого-нибудь с хорошим паспортом. За американца или британца. Не давала же она Гюнтеру.

Роот смущается.

– Ладно, может, и давала, – вздыхает Шафто. – Черт!

Роот вытащил из другого ящика сменный магазин и сообразил, как вставить его в «суоми».

– Ты, наверное, знаешь, что у немцев есть негласная договоренность со шведами.

– Что значит «негласная»?

– Давай просто скажем, что у них есть договоренность.

– Шведы нейтральны, но позволяют фрицам у себя хозяйничать.

– Да. Отто приходится в каждом рейсе иметь дело с немцами, и в Финляндии, и в Швеции, и с их кораблями в море.

– Можешь мне не рассказывать, что долбаные фрицы повсюду.

– Ну так вот, если коротко, немцы нажали на Отто, чтобы он тебя выдал.

– И он что?

– Выдал. Но…

– Отлично. Продолжай, я слушаю. – Шафто начинает подниматься по лестнице на чердак.

– Но потом он об этом пожалел. Думаю, можно сказать, что он раскаялся.

– Слышу настоящего священника, – бормочет Шафто.

Он уже на чердаке, на четвереньках ползет по балкам. Останавливается, щелкает зажигалкой. Большую часть света поглощает зеленый деревянный ящик. На грубых крашеных досках – написанные по трафарету русские буквы.

Снизу доносится голос Роота:

– Он пришел туда, где… м-м… были мы с Джульеттой.

И ясно чем занимались.

– Дай ломик, – кричит Шафто. – В ящике с инструментами, под столом.

Через мгновение в люк, как голова кобры из корзины, высовывается лом. Шафто берет его и начинает курочить ящик.