Криптономикон

Когда Енох Роот умирает, с ним рядом только Рудольф фон Хакльгебер, Бобби Шафто и врач-швед.

Доктор смотрит на часы и выходит из комнаты.

Руди закрывает Еноху глаза и, держа руку на лице покойного падре, смотрит на Шафто.

– Иди, – говорит он, – и проследи, чтобы доктор заполнил свидетельство о смерти.

На войне часто бывает, что друг умирает, а ты должен возвращаться в бой, а нюни оставить на потом.

– Хорошо, – говорит Шафто и выходит из комнаты.

Доктор сидит в своем кабинетике, увешанном немецкими дипломами. В левом углу болтается скелет. В правом стоит навытяжку Бобби Шафто. Они со скелетом берут азимут на доктора, пока тот вписывает дату и время смерти Еноха Роота.

Доктор заканчивает писать, откидывается на стуле и трет глаза.

– Можно угостить вас чашечкой кофе? – спрашивает Бобби Шафто.

– Спасибо, – отвечает доктор.

Молодая и ее отец осоловело прикорнули в приемном покое. Шафто предлагает их тоже угостить кофе. Оставив Руди в одиночестве бдеть над телом мертвого друга и товарища по заговору, они выходят на главную улицу Норрсбрука. Шведы потихоньку просыпаются и тоже выходят из домов. Они выглядят в точности как американцы со Среднего Запада – для Шафто всякий раз неожиданность, что они не говорят по-английски.

Доктор идет в ратушу оставить свидетельство о смерти. Отто и Джульетта заходят в кафе. Шафто остается на улице и смотрит назад. Через минуту-две Руди выглядывает в дверь докторского дома, осматривается по сторонам. Исчезает на мгновение, потом появляется вместе с другим человеком. Тот с головой укутан одеялом. Они садятся в «Мерседес», человек в одеяле ложится на заднее сиденье, Руди садится за руль и едет к своему дому.

Шафто идет пить кофе с финнами.

– Сегодня я сяду в этот чертов «Мерседес» и буду гнать в Стокгольм, как из пекла, – говорит Шафто. Финны этого не оценят, но «пекло» он ввернул сознательно. Вдруг до него доходит, почему он с самого Гуадалканала считал себя мертвым. – Ладно. Желаю приятной морской прогулки.

– Какой прогулки? – невинно переспрашивает Отто.

– Я выдал вас немцам, как вы меня, – врет Шафто.

– Сволочь! – орет Джульетта.

Шафто обрывает ее:

– Ты получила, что хотела, и даже больше. Британский паспорт… – Он выглядывает в окно и видит выходящего из ратуши доктора. – …И вдовью пенсию на Еноха Роота. Потом, может, будут еще деньги. Что до тебя, Отто, твоя лавочка накрылась. Советую драть когти.

– Куда? Ты бы хоть на карту взглянул.

Отто настолько ошеломлен, что даже не злится, но за этим, надо полагать, дело не станет.

– Пошевели извилиной, – говорит Шафто. – Придумай, как провести свое корыто в Англию.

Что ни говори про Отто, трудные задачи ему по душе.

– Я могу пройти Гёта-каналом из Стокгольма в Гётеборг – там немцев нет, – а это уже почти Норвегия. Но в Норвегии-то немцы! Даже если я пройду Скагеррак, как прикажешь пересекать Северное море? Зимой? Во время войны?

– Если это тебя утешит, из Англии ты пойдешь в Манилу.

– Куда?

– Англия сразу показалась близкой?

– Я тебе что, богатый яхтсмен, чтобы путешествовать вокруг света для своего удовольствия?

– Ты – нет, а Руди фон Хакльгебер – да. У него есть деньги и связи. Ему обещали шикарную яхту, по сравнению с которой твой кеч – просто задрипанная шлюпка, – говорит Шафто. – Короче, Отто, кончай скулить, достань из задницы еще бриллиантов и двигай. Это лучше, чем угодить в гестапо. – Шафто встает и дружески ударяет Отто по плечу, что тому вовсе не нравится. – До встречи в Маниле.

Входит доктор. Бобби Шафто кладет на стол деньги. Смотрит Джульетте в глаза.

– Ну, мне пора, – говорит он. – Глория ждет.

Джульетта кивает. Так что по крайней мере в глазах одной финской девушки Шафто не такое уж говно. Он нагибается, смачно целует ее, кивает изумленному доктору и выходит.

Ухаживание

Уотерхауз прогрызался сквозь экзотические японские шифрсистемы со скоростью примерно одна в неделю, но после встречи с Мэри Смит в гостиной миссис Мактиг его производительность упала практически до нуля. Точнее, стала отрицательной, потому что иногда он смотрит в утреннюю газету и вместо открытого текста видит белиберду, из которой невозможно извлечь никакой осмысленной информации.

Несмотря на их разногласия – машина ли Тьюринга человеческий мозг? – надо признать, что Алан без труда написал бы последовательность команд, моделирующих умственную деятельность Лоуренса Притчарда Уотерхауза.

Уотерхауз стремится к счастью. Он достигает счастья, взламывая японские шифры или играя на органе. Однако с органами напряженка, и сейчас уровень его счастья целиком зависит от взлома шифров.

Он не может взламывать шифры (т. е. не способен достичь счастья), кроме как в ясном уме. Обозначим ясность ума как C_m, которая нормируется так, чтобы всегда выполнялось соотношение:

где C_m = 0 – полное помрачение рассудка, а C_m = 1 – божественная ясность, недостижимое состояние безграничного разума. Если число сообщений, расшифрованных Уотерхаузом за конкретный день, обозначить как N_decrypts, то зависимость C_m от этой величины будет выглядеть примерно так: