Криптономикон

– Еще я работаю над «Аретузой». Подозреваю, это все как-то связано с золотом.

– Почему ты так думаешь? – спрашивает Алан.

Тут иголка граммофона доходит до конца спиральной дорожки и отрывается от пластинки. Время вышло. «Лаборатории Белла» и правительства стран-союзниц создали «Проект Х» не для того, чтобы два математика бесконечно болтали про всякие заумные функции.

Высадка

Ранним утром парусник «Гертруда» входит в бухту. Бишоф не в силах сдержать смех. Ракушки так густо облепили корпус, что (ему кажется) корку можно снять, оснастить парусами и мачтами и отправить в плавание на Таити. Стометровый шлейф уцепившихся за ракушки водорослей грязной массой колышется в кильватере. Видно, что мачта ломалась как минимум раз. Ее в аварийном порядке заменили первым, что попалось под руку, – неотесанным стволом. Хотя заметны попытки окультурить его стругом, местами даже не содрана кора, и потеки золотой смолы вперемешку с солью стекают, будто воск на свече. Паруса почти черные от грязи и плесени и наспех залатаны толстыми черными стежками, как чудище Франкенштейна.

У людей на борту вид не лучше. Они даже не бросают якорь – «Гертруда» садится брюхом на гребень кораллового рифа и застревает намертво. Команде Бишофа, которая собралась наверху «Фау-миллион», подлодки-ракеты, кажется, что они в жизни не видели ничего смешнее. Но когда пассажиры «Гертруды» спускаются в шлюпку и начинают грести к субмарине, моряки вспоминают про хорошие манеры, вытягиваются по стойке «смирно» и отдают честь.

Шлюпка приближается. Бишоф пытается узнать пассажиров. Их пятеро. Отто сбросил брюхо и поседел. С Руди все иначе: он отрастил на удивление густую бороду, как у викинга, и длинные волосы, которые перетянул на затылке; они теперь ниспадают на спину мягким хвостом. Кроме того, у него, похоже, выбит левый глаз – место залеплено черным кружком.

– О боже! – говорит Бишоф. – Пираты!

Еще трое ему незнакомы: негр в мелких косичках, какой-то смуглый малый, похожий на индейца, и рыжий европеец.

Руди смотрит в воду. На десятиметровой глубине лениво колышет мясистыми крыльями скат.

– Как прелестна эта идеально прозрачная вода, – замечает он.

– Когда нас накроют «каталины», Руди, вы будете мечтать о грязных северных морях, – говорит Бишоф.

Рудольф фон Хакльгебер поводит единственным глазом и, увидев Бишофа, позволяет себе улыбку.

– Разрешите подняться на борт, капитан? – спрашивает он.

– С удовольствием. – Шлюпка уже подошла к округлому корпусу субмарины, и команда Бишофа разворачивает веревочный трап. – Добро пожаловать на «Фау-миллион».

– Я слышал про «Фау‑1» и «Фау‑2», но…

– Мы решили не забивать голову подсчетами, сколько еще «Фау»-оружия изобретет Гитлер, и выбрали очень, очень большое число, – гордо отвечает Бишоф.

– Но, Гюнтер, что означает «Фау»?

– Vergeltungswaffen[66], – говорит Бишоф. – Вы просто не задумались, Руди.

Отто озадачен, а когда он озадачен, он начинает злиться.

– Слово Vergeltung означает возмездие, верно?

– Оно означает компенсацию, воздаяние по заслугам, может, даже благословение, – отвечает Руди. – Мне очень нравится, Гюнтер.

– Для вас – адмирал Бишоф, – официальным тоном заявляет тот.

– Вы главный на «Фау-миллион», верно? Над вами никого нет?

Бишоф щелкает каблуками и выбрасывает вперед правую руку.

– Хайль Дениц!

– Это еще что за херня? – недоумевает Отто.

– Вы не читаете газет? Вчера Гитлер покончил с собой. В Берлине. Новый фюрер – мой друг Карл Дениц.

– Он тоже член тайного общества? – ворчит Отто.

– Я думал, преемником Гитлера будет мой дорогой наставник и покровитель Герман Геринг, – почти удрученно говорит Руди.

– Он где-то на юге, – отвечает Бишоф. – Худеет. Прежде чем принять цианид, Гитлер приказал СС арестовать этого жирного ублюдка.

– Кроме шуток, Гюнтер, когда вы поднялись на борт этой подлодки в Швеции, она называлась иначе и на ней были какие-то нацисты, ведь так? – спрашивает Руди.

– Не припомню ничего подобного. – Бишоф складывает ладони рупором и кричит в открытый люк на блестящей, скругленной орудийной башне: – Есть тут нацисты?

Вопрос разносится по всей лодке, от матроса к матросу: «Наци? Наци? Наци?» В какой-то момент он превращается в «Nein! Nein! Nein!» и, отразившись эхом от стен, вырывается через люк наружу.

Руди босиком взбирается на гладкий корпус «Фау-миллион».

– У вас есть какие-нибудь цитрусы? – Он улыбается, демонстрируя десны с малиновыми впадинами вместо зубов.

– Принесите каламанси, – говорит Бишоф одному из матросов. – Руди, специально для вас – миниатюрные филиппинские лаймы в неограниченном количестве. В них столько витамина С, сколько вам в жизни не съесть.

– Сомневаюсь, – отвечает Руди.

Отто с упреком смотрит на Бишофа, который лично виноват в том, что ему, Отто, пришлось провести весь 1944-й и четыре месяца 1945 года на паруснике с четырьмя спутниками. Наконец он спрашивает:

– Этот сукин сын Шафто тоже здесь?

– Сукин сын Шафто погиб, – отвечает Бишоф.

Отто отводит глаза и кивает.

– Полагаю, вы получили мое письмо из Буэнос-Айреса? – спрашивает Руди фон Хакльгебер.