Криптономикон

– Туман висел весь день. Засечь конвой с воздуха было нельзя. Эти кретины все равно его потопили. У Кессельринга, ясное дело, закрались подозрения. Тогда мы сфабриковали сообщение (зашифрованное кодом, который, мы точно знаем, нацисты вскрыли) к вымышленному агенту в Неаполе, в котором благодарили за информацию о конвое. С тех самых пор гестапо прочесывает портовые районы Неаполя – ищет нашего человечка.

– Значит, пока пронесло.

– Да. – Алан резко останавливается, забирает у Лоуренса металлоискатель и начинает водить петлей по поляне. Петля постоянно задевает о ветки и гнется, так что ее приходится выпрямлять, но упорно молчит, если только Алан для проверки не подносит ее к пряжке у Лоуренса на ремне.

– Дело страшно тонкое, – задумчиво произносит Алан. – Некоторые офицеры ПСС в Северной Африке…

– ПСС?

– Подразделений спецсвязи. Они передают данные «Ультры» в полевые штабы и следят, чтобы их там уничтожили. Так вот, некоторые из них, узнав из «Ультры», что в обеденное время будет немецкий авианалет, пришли в столовую с касками. Когда авианалет произошел в указанное время, многих заинтересовало, как они догадались прихватить каски.

– Безнадега какая-то, – вздыхает Лоуренс. – Почему же немцы до сих пор не догадались?

– Нас это удивляет, потому что мы знаем всё и наши каналы связи свободны от шума, – говорит Алан. – У немцев каналов связи меньше, а шума в них больше. Если мы не будем постоянно делать явные глупости, скажем, топить конвои в тумане, они никогда не получат однозначного доказательства, что мы взломали «Энигму».

– Забавно, что ты помянул «Энигму», – говорит Лоуренс, – потому что этот канал содержит огромное количество шума, из которого мы ухитряемся извлекать массу полезной информации.

– Именно поэтому я и беспокоюсь.

– Ладно, я, как могу, постараюсь одурачить Руди.

– Ты-то справишься. Я беспокоюсь из-за тех, кто выполняет операцию на местах.

– Полковник Чаттан кажется вполне надежным. – Лоуренс понимает, что успокаивать Алана бесполезно. У него просто такое настроение. Раз в два или три года Уотерхауз проявляет светский такт, и сейчас как раз такой случай: он меняет тему: – Значит, займешься секретной телефонией для Рузвельта и Черчилля?

– В теории. Сомневаюсь, что из этого выйдет что-нибудь практическое. В «Лабораториях Белла» есть система, основанная на том, что форму сигнала разбивают на несколько диапазонов… – И Алан углубляется в рассказ о телефонных компаниях. Он выдает развернутый доклад о теории информации в приложении к человеческому голосу, и о том, как это влияет на телефонию. Хорошо, что у Тьюринга такая большая тема для изложения: лес большой, и он явно не помнит, где зарыл серебро.

Необремененные слитками серебра, друзья едут назад в сумерках, которые в этих северных широтах наступают на удивление рано. Они по большей части молчат: Лоуренс переваривает то, что Алан наболтал про подразделение 2702, конвои, «Лабораториях Белла» и избыточность голосового сигнала. Каждые несколько минут их обгоняет мотоцикл с шифровками в багажном контейнере.

На высоте

Все, что годится для переброски скота, Бобби Шафто в разное время испробовал на себе – телячьи вагоны, открытые бортовые машины, форсированные марши по пересеченной местности. Теперь военные придумали этим радостям воздушный аналог – Самолет с Тысячью Имен: «дуглас», DС‑3, «старый толстяк», С‑47, «номер три», «дакота», «дуг». Голые алюминиевые ребра фюзеляжа пытаются забить Бобби до смерти, но он пока отбивается. Главное, не заснуть.

Рядовых затолкали во второй самолет. В этом – лейтенанты Этридж и Роот вместе с рядовым первого класса Готтом и сержантом Бобби Шафто. Лейтенант Этридж подгреб под себя все, что было в отсеке мягкого, устроил гнездышко в передней части самолета и пристегнулся. Некоторое время он делал вид, что читает документы. Потом стал смотреть в иллюминатор. Сейчас он уснул и храпит так, что, кроме шуток, заглушает моторы.

Енох Роот забился в дальнюю, узкую часть фюзеляжа и читает две книги разом. Шафто думает, что это очень типично: книги наверняка говорят совершенно разные вещи, и капеллану нравится их стравливать – есть же любители играть в шахматы за обоих игроков сразу. Наверное, когда живешь на горе, а туземцы вокруг не знают ни одного из десятка языков, которыми ты владеешь, поневоле научишься спорить с самим собой.

В обоих бортах самолета – ряды маленьких квадратных иллюминаторов. Шафто смотрит направо и видит горы, покрытые снегом. Он в панике: неужели они сбились с пути и летят над Альпами? Однако слева по-прежнему Средиземное море. Постепенно его сменяет каменистая местность, заросшая чахлым кустарником, из которого торчат каменные столбы вроде «Башни Дьявола» в Вайоминге, потом остаются только камни и песок или песок без камней. Там и сям без всяких видимых причин песок морщится барханами. Черт возьми, они все еще в Африке!