Кристалл

Двое впереди толкали за ручки мотоцикл, один иногда помогал сзади.

Голова распластавшегося вниз лицом человека все время покачивалась из стороны в сторону, как если бы он был жив и отвечал на доставлявшееся ему неудобство.

От бренди и быстрых шагов холод прошел. И радовала несправедливая мысль, что дело обошлось малой кровью. Потому что чужой, а не близкой.

— Док, — шериф показал на труп, — этот зверь был все-таки нормальным?

— Вас удивит, но психиатрия не владеет категорией нормального.

— Правда? Очень странно. Но как же без этого?

— При желании, психиатр может аргументировать не полную нормальность любого человека, и по сути, так оно и есть. Наш материальный организм ведь тоже не совсем нормален. И дело не в том, что не бывает идеально здоровых людей — даже у тех, кто очень близок к этому, организм всегда чем-то немного болеет. Только болезнь успешно преодолевается, не успев развиться, а человек, как правило, не догадывается о происходящем. Поэтому в реальной работе мы учитываем только явные отклонения.

— Но у этого убийцы совсем не работали тормоза.

— Нет, шериф, прекрасно работали. Когда человек тщательно продумывает убийство, отбрасывая многие варианты, это и значит, что у него отлично работают тормоза. И это называется «вменяемость». Не думайте, что я жестокий человек и всех стригу под одну гребенку. Недавно, вот, дала заключение о противоправном поступке в состоянии невменяемости.

— Что за случай?

— Муж утром готовил завтрак на кухне. Вошла сонная жена, сказала в его адрес несколько гадостей. После третьей или четвертой он вдруг шарахнул ее керамической кружкой, попал краем в висок, перепугался до потери всякого здравого смысла, вывез труп за город и оставил там у обочины.

— Суд принял ваше заключение?

— Дал восемь лет. Разве вы забыли про наше общественное мнение? Женщина пострадала от собственного мужа. Ну, как это можно?

— Какого-нибудь матерого убийцу выпустят через эти самые восемь лет по амнистии. — Шериф вытащил сигарету, но подумал и решил не курить на ходу. — Мне тоже нередко кажется, что в обществе плохо бывает с диагнозом.

— Знаете, почему так происходит? Тут позволяют открывать рот любому неспециалисту.

* * *

Теперь надо учиться двигаться. Уже понятно, многое можно делать быстро. Но пока не надо спешить. Ноги, он их чувствует. Сейчас они сжаты вместе. Правая медленно отходит от левой… чуть сгибается… Зал стремительно закружился, он ничего не видит. Откуда взялась эта каменная стена перед ним?!.. А теперь вверху свод… Что он сделал? Попробовал поднять голову… Зал… вернулся на место, только виден как-то иначе… Ха, он просто упал! Ну, да. Как вставать?.. Руки упереть… они должны быть большими и сильными… и плечи, их нужно выдвинуть и расширить…

* * *

Рони часто останавливался, сверяя маршрут. Поэтому передвижение не было быстрым, тем более, что ветвящиеся проходы встречались уже заметно чаще. Попадались колодцы и непонятной глубины ямы, а иногда возникали уступистые ведущие вверх стволы, возможно, и с выходами на поверхность. Поль спросил об этом у Рони.

— Большинство из них не исследовано. Но у меня есть на планшете два ствола, которые упираются в фундаменты городских строений.

— Мы скоро будем под городком Джейн?

— Часа через три.

— И начнем обследование?

Рони почему-то ответил уклончиво:

— Не торопись, сначала мы продвинемся дальше и остановимся на ночной привал под окраиной города.

— Так сегодня у меня не будет работы?

— Сегодня не будет.

Поль почувствовал в его голосе нежелание продолжать разговор. Странно, речь-то ведь шла именно об обследовании подходов к городским коммуникациям. Два ствола… их там будет не два, судя то тому, что он уже видит, а не менее двух десятков. Тогда почему нужно проходить сестричкин городок и останавливаться где-то под его окраиной? Впрочем, здесь все помалкивают, и не стоит лишний раз лезть к Рони с вопросом.

От нечего делать, Поль стал присматриваться к структуре местных пород.

Гранитных и базальтовых выходов по пути не было. Преобладал известняк и различной величины фрагментированный в него камень.

— Это карст, сэр? — спросил шедший рядом боец.

Поль объяснил, что «карст» — вовсе не порода, а геологическое явление. Оно состоит в том, что отдельные породы — известняк, гипс, глинистые пласты — обладают большим содержанием разных солей. При наличии почвенных вод соли на протяжении сотен и тысяч лет вымываются и образуются всевозможные полости. Вместе с этим от неравномерного внутреннего давления происходят проседания и уплотнения. Карстовых явлений сколько угодно, но эти пещеры — самые уникальные в мире.

— Самые крупные?

Поль стал вспоминать, что знал о них.

— Самые протяженные. Но главное — пятиярусные. Общая высота ярусов — около четырехсот ярдов. Сейчас они движутся по первому, то есть под ними еще четыре этажа таких же сложных проходов и залов. А общая длина ходов пещерного подземелья по оценкам спелеологов превышает триста миль. Где-то на нижнем ярусе даже течет настоящая река. Она как-то соединяется с Грин-Ривер, что там, наверху.

Боец отнесся к рассказу сугубо профессионально: