Кристийна, или Легко ли быть средней сестрой

— А «ст. сестра» — страшная сестра? — ехидно спросила я. Но Хелен пропустила этот выпад мимо ушей. Тогда я спросила: — А почему в твоём списке нет глубоко облажаемой младшей сестры?

— Дошкольницы ещё не женщины, и тем более не глубокоуважаемые, — заявила Хелен.

— А с какого возраста можно быть глубоко облажаемой? — попыталась узнать я.

— Не облажаемой, а уважаемой, эх ты, недотёпа, — рассмеялась глубокоуважаемая старшая сестра. — Это значит, что тебя уважают, ценят тебя. А где ты слышала, чтобы кто-то уважал шестилетнюю мелюзгу?

Нет, ничего подобного я не слыхала, и мне стало так грустно. Я ещё не школьница и уже не грудной ребенок, паинькой меня тоже не назовёшь, и меня никто не уважает. Я вздохнула, взяла карандаши и начала рисовать открытки к Женскому дню. Хелен посмотрела на то, как я рисую, и спросила:

— У тебя что, совсем нет денег, чтобы купить подарки?

— Мама говорит, что лучший подарок тот, который сделан своими руками, — тихо ответила я, потому что на деньги, которые я копила на подарки, вчера совершенно неожиданно для себя купила две плитки шоколада. Одну отдала Хелен, и хотя бы за это она могла бы меня уважать.

— Ну и дела! — вздохнула Хелен и вычеркнула из моего списка глубокоуважаемую старшую сестру.

— Мне от тебя рисунков не надо, ты и так в моей тетради для рисования намазюкала свою какашку.

А я подарю маме игольную подушечку, которую сделала на уроке ручного труда, бабуля получит закладку, а для деревенской бабушки нарисую открытку. А учительницам куплю цветы, вот!

— Надо бы и маме подарить цветы, — сказала я.

— Маме цветы всегда покупает папа. Ты же знаешь, что мама, принимая цветы, всегда говорит: «Ну зачем ты тратился, цветы сегодня дороги, прямо на вес золота!»

И в самом деле, накануне Женского дня мама всегда заводит разговор о том, что для нее не имеет значения, подарят ей в этот день цветы или нет, для неё важнее, чтобы её целый год хоть немножечко любили и заботились о ней. И пусть папа ни в коем случае не тратит своё дорогое время и деньги на цветы, которые простоят один день, или на дорогой подарок.

Отец на это смущённо отвечает, что, конечно, деньги у него под ногами не валяются, но на маленький подарок хватит. Но когда наступает Женский день, мамочка так радуется всем подаркам, что даже слёзы на глазах выступают. Мама даже в прошлом году была рада маленькому подарку, который оказался слишком большим: отец купил ей бюстгальтер с люрексом, о котором мама сказала: «Его можно повесить вместо гамака» и смеялась до упаду. Вечером мы с Хелен играли в бедных двойняшек, которым купили на вырост два синих чепчика, чтобы близняшки всегда ходили, держась за руки.

На этот раз утром седьмого марта отцу не надо было идти на работу. Мы решили вдвоём поехать на Ныммеский рынок и купить маме самые красивые цветы на свете.

— Купим орхидеи! — предложил папа, когда мы сели в автобус.

— Или васильки, или кукушкин башмачок! — сказала я.

— В это время они не растут, — вздохнул отец.

— А какие они, эти орхидеи? — спросила я.

— Немножко похожи на кукушкин башмачок. Только в три раза бледнее и в сто раз дороже, — улыбнулся папа.

Я так загордилась: мой папа подарит моей маме такие бледные и такие дорогие цветы!

Но на рынке орхидеи не продавали. Некоторые цветы были бледными, и все — дорогими, но ни один не назывался орхидеей. Там продавали тюльпаны, нарциссы, цикламены, подснежники и даже белую сирень — казалось, что автобус номер десять привёз нас куда-то на юг. Только нарциссы не пахли, а подснежники были хиленькими, а папа хотел подарить маме цветы, которые сказочно пахнут, так он и сказал. Хоть на все двадцать рублей, которые были у него в бумажнике.

В большом здании, которое папа назвал рыночным павильоном, тоже не было орхидей. Но у окна сидела тётенька, которая улыбалась широко и весело, как наша деревенская бабушка.

— Маленькая барышня желает витаминов? — спросила тётенька.

— Желает! — ответил папа за меня и разделил протянутую ему на вилке кучку капусты пополам — половину отправил в мой рот, другую — в свой.

Капуста оказалась ужасно вкусной — сразу и кисленькая, и сладкая.

— Сказочная капуста! — воскликнул папа. — Пожалуйста, взвесьте мне целое кило, если у вас найдётся полиэтиленовый пакетик.

— Найдётся, — кивнула тётенька и протянула папе пакет с капустой, а мне красивое краснобокое яблоко.

Мы с папой долго ходили по рынку, хрустели кислой капустой и искали орхидеи. И вдруг я почувствовала, как моё сердце забилось сильнее: тук-тук! Моё сердце всегда делает «тук-тук», когда поблизости оказывается симпатичная собачка. «Ту-тук-тук» — стучало оно теперь, потому что у рыночных ворот стоял мужчина с тремя чудесными собаками. Большой чёрный пудель сидел у ног мужчины, а рядом с пуделем стояла корзинка с двумя ужасно милыми, просто жуть какими прелестными щеночками. Я взяла папу за руку и подвела к щеночкам.

— Кристийна, ты же знаешь, — твёрдо сказал папа, заметив щенят, — ты прекрасно знаешь, что мы не можем взять собаку!

— А мы и не будем покупать, только поглядим немножко, ладно?