Кристина

Я вспомнил, как Дарнелл приказал ему вырубить двигатель, пока они все не задохнулись, и заявил, что не потерпит никаких фокусов от сопляков вроде него. Я вспомнил, как Арни стыдливо опустил взгляд, когда я спросил про таинственные «поручения», за которые ему разрешили воспользоваться подъемником без очереди. Дарнелл мог сделать из Арни мальчика на побегушках – потешать своих завсегдатаев и друзей. Арни, принеси кофе, Арни, сбегай за пончиками, Арни, в туалете кончилась бумага и бумажные полотенца… «Эй, Уилл, а что за очкарик отирается в твоем толчке?» – «А, этот?.. Каннингем звать. Предки у него преподают в университете, а он решил пока пройти курсы говновыметания». И все ржут как кони. Арни станет всеобщим посмешищем в гараже Дарнелла на Хэмптон-стрит.

Конечно, вслух я ничего этого не сказал. Решил, пусть сам разбирается, куда его затянуло – в бочку с медом или с дерьмом. Рано или поздно поймет, не дурак все-таки. Будем надеяться. Лицом он не вышел, но с головой-то у него все в порядке.

– Про Реппертона новость хорошая, кто бы спорил, – сказал я. – Но ты вроде не собирался оставаться у Дарнелла надолго? Двадцать баксов в неделю, не включая аренду инструментов, подъемника и прочих радостей… Ничего у Дарнелла не слипнется?

– Поэтому я и хотел снять гараж у мистера Лебэя. Даже за двадцать долларов в неделю. Это все равно было бы гораздо выгоднее…

– Вот именно! Просто подай объявление, что снимаешь гараж…

– Нет-нет, я еще не закончил! – радостно перебил меня Арни. – Когда я сегодня приехал к Дарнеллу, он сразу отвел меня в сторону, извинился за поведение Бадди и заявил, что ошибался во мне…

– Прямо так и сказал? – Арни-то я поверил, а вот Дарнеллу – нет.

– Ага. В общем, он предложил мне работу. Гибкий график, можно приходить после школы. Десять – двадцать часов в неделю, на мое усмотрение. Сортировать запчасти, смазывать подъемники, все такое. За это он сбавит мне арендную плату до десятки в неделю и сделает пятидесятипроцентную скидку на все прочие услуги.

Я не поверил своим ушам.

– Поосторожнее с ним, Арни.

– В смысле?

– Мой папа говорит, он бандит.

– Я ничего подозрительного пока не заметил. Мне кажется, это все злые сплетни. Да, ругается он как сапожник, но больше я никаких преступлений за ним не увидел.

– Я просто тебя предупреждаю, – сказал я, переложил трубку в другую руку и глотнул «Гавайского пунша». – Смотри в оба и делай ноги, как только увидишь что-нибудь подозрительное.

– А точнее?

Я вспомнил слухи про торговлю наркотиками и угнанными автомобилями.

– Я ничего не знаю, просто не доверяю этому говнюку.

– Ладно… – неуверенно протянул Арни, помолчал, а потом вернулся к изначальной теме: Кристине. Последнее время он только о ней и говорил. – И все-таки это отличная новость, Деннис! Настоящий прорыв. Кристина… она очень страдает. Кое-что я починил, но на каждую отремонтированную запчасть приходится четыре неисправных. К некоторым я даже не знаю как подступиться. Ничего, научусь…

– Ага, – сказал я и откусил сэндвич. После разговора с Джорджем Лебэем мой интерес к новой пассии Арни упал до нуля и устремился к отрицательным значениям.

– Надо заново выставить развал-схождение… да что там, надо полностью заменить передние колеса… тормозные колодки… я мог бы даже попробовать переточить поршни… но мой сорокадолларовый набор инструментов для этого не годится. Сечешь, Деннис?

Он как будто хотел добиться моего одобрения. Внутри у меня все оборвалось: я вдруг вспомнил нашего бывшего одноклассника, Фредди Дарлингтона. Он звезд с неба не хватал, но все же был свой парень, с хорошим чувством юмора. Однажды он познакомился с какой-то потаскухой из Пенн-Хиллз. Самой настоящей потаскухой, которую не раз пускали по кругу, шпокали, дрючили – выбирайте словечко на свой вкус – все, кому не лень. У нее было злое тупое лицо, которое почему-то напоминало мне зад грузовика, и она постоянно жевала жвачку. От нее за милю несло «Джуси фрутом». Примерно в то время, когда с ней связался Фредди, она залетела. Я всегда понимал, что он запал на эту дуру именно потому, что она первая позволила ему «дойти до конца». Что же будет, если он бросит школу, устроится работать на склад, принцесса родит ему ребенка, а потом он притащит ее на вечеринку после школьного выпускного, наивно считая, что все осталось по-прежнему? А ничего уже не по-прежнему, его баба смотрит на всех парней одинаковым мертвым и презрительным взглядом, а челюсти у нее так и ходят туда-сюда, как у коровы, и мы все уже давно слышали последние новости: ее видели на задворках кегельбана, пиццерии «Джино» и прочих заведений, она снова в деле, дает каждому встречному и поперечному. Говорят, у твердого члена совести нет, зато теперь я точно знаю, что у голодной сучки есть зубы. Когда я увидел постаревшего лет на десять Фредди, мне захотелось плакать. Он говорил о ней вот этим самым тоном, какой я теперь услышал в голосе Арни: «Ребят, она ведь вам нравится? Правда же? Я не слишком оплошал? Это ведь все страшный сон, и я скоро проснусь, правда? Правда? Правда?»