«Звучит как отличная идея для фильма», – сказал тот с завистью. Они остановились на заправке, а по возвращении в машину Крис прямо спросил Джону, может ли он превратить задумку брата в сценарий. Тот согласился. За окном скользило дорожное полотно, из магнитолы снова и снова звучали песни Криса Айзека[42]
(кассета принадлежала Джоне), а братья оживленно обменивались идеями: сюжет должен быть цикличным, мотели дают ключ к сюжету. «Мне показалось, что это идеальная история для нуара в духе Дэвида Линча, – вспоминает Нолан. – Вот что меня поразило: это нуар наизнанку по правилам модернизма или постмодернизма. Я сразу сказал Джоне (и это касалось как сценария, так и рассказа), что нам нужно ухитриться подать сюжет от первого лица, чтобы погрузить зрителей в точку зрения протагониста. ВотНолан работал над сценарием с конца 1997 года до начала следующего, попутно пытаясь протолкнуть «Преследование» на кинофестивали. Наконец фильм приняли в программу Международного кинофестиваля в Сан-Франциско в 1998 году. Пришлось раздобыть еще две тысячи фунтов, чтобы монтажер Гарет Хил поработал в Лондоне с негативами и собрал первую прокатную копию. «Денег хватило лишь на одну копию для первого публичного показа на четыреста человек в Сан-Франциско, – говорит Нолан. – Показывать фильм с копии, которую до этого никто не видел, – сейчас это кажется безумием. Но, по иронии судьбы, копия была в идеальном состоянии. Как я позднее узнал, такое случается крайне редко».
После премьеры корреспондент газеты San Francisco Chronicle Мик ЛаСалль написал, что «Нолан – впечатляющий новый режиссер» с «бескрайней творческой фантазией». Затем «Преследование» показали в Торонто и на фестивале «Слэмденс», где фильм был отмечен премией «Черное и белое» и номинацией на Гран-при жюри, после чего компания Zeitgeist Films взялась прокатывать картину в США. Несмотря на восторженные отзывы (журнал The New Yorker назвал Нолана «более жестким и минималистичным» аналогом Хичкока), в кинопрокате «Преследование» собрало всего 50 тысяч долларов. Однако фильм неизменно обрастал поклонниками и порождал вопрос: «Что же вы будете снимать дальше?»
В ответ Нолан без лишних слов показывал сценарий «Помни».
«“Преследование” работало на меня, – говорит режиссер. – Это был наглядный пример фильма со сложной структурой. Я мог показать его тем, кто хотел прочувствовать будущую атмосферу “Помни”, и это помогло нам продать сценарий на фестивалях. Однако я никак не мог избавиться от мысли: а такое вообще возможно? Как снять фильм задом наперед?»
Три
Время
Однажды в период учебы в UCL Нолан возвращался в свою камденскую квартиру. Стояла поздняя ночь, пабы уже закрылись, и вдруг на Камден-роуд он заметил громко бранящуюся пару. От слов перешли к делу: мужчина толкнул женщину, и та упала на землю. Нолан остановился на противоположной стороне улицы, решая, что делать. «Было понятно, что это ссорится пара, а не случайные люди, но я не мог просто взять и уйти, – вспоминает он. – Такие эмоциональные моменты надолго западают в память, потому что ты размышляешь: окей, что же делать? Ты знаешь, как поступить правильно, но также знаешь, что тебе страшно. Как минимум я не прошел мимо. То есть не поступил неправильно. Но мог ли я сделать то, что нужно? Не знаю, потому что вскоре к ним подбежал другой человек, схватил мужчину и оттащил его от женщины. Тогда я пересек улицу и помог его утихомирить. Но вот что интересно: много лет спустя я вспоминал эту историю с братом, и Джона был на сто процентов уверен, что в тот момент он был со мной. Я в этом сомневаюсь. Искренне сомневаюсь. Полагаю, что я рассказал ему о случившемся, когда вернулся домой. Джона тогда жил со мной. Он несколько младше меня, на шесть лет, стало быть, ему тогда было четырнадцать или пятнадцать. И я наверняка рассказал ему, что случилось, во всех подробностях, и поэтому… Сказать по правде, я просто не знаю, был он там или нет. Мы никогда этого не узнаем. Некоторые события можно так или иначе проверить, найти им подтверждение, но часто такой возможности нет. И возникает то, что мы зовем синдромом ложных воспоминаний. Правда в том, что наша память работает совсем не так, как мы думаем. И