Критическая масса. Как одни явления порождают другие

Локк придерживался гораздо более высокого мнения о природе человека. Он тоже полагал, что нациям и государствам предшествовала эпоха «естественного состояния» общества, но Локку это состояние представлялось не царством жестокости, а каким-то Эдемом, потерянным раем: «Люди жили вместе по законам разума, не имея над собой высшей власти, обладающей правом на суд»⁵. Для Локка слово разум в данном тексте означало некий божественный принцип, соответствующий очевидным истинам (типа «не убий!»), так как далее он пишет: «Разум... говорит всему человечеству... что все равны и независимы, и посему никто недолжен покушаться на жизнь, здоровье, свободу или имущество другого»⁶. Как видно из этих отрывков, локковское представление о естественном состоянии человека значительно отличается от гоббсовского. Возможно даже, что Локк имел в виду именно Гоббса, когда писал следующее:

Существует простая и очевидная «разница между естественным состоянием и состоянием войны», хотя эта разница и удивляет некоторых людей.

На самом деле состояние мира, доброжелательности, сотрудничества и созидания противостоит состоянию вражды, ненависти, насилия и разрушения⁷.

Мрачная оценка человеческого характера в произведениях Гоббса вызывала недовольство не только Локка, но и многих других общественных деятелей. Например, покровитель Локка, лорд Эшли Купер, третий граф Шафтсбери, в 1711 году с явным раздражением писал, что Гоббс «забыл упомянуть множество человеческих понятий и природных свойств: доброту, дружбу, общественную деятельность, любовь к общению, привязанность к другим людям и т. п»⁸. Это различие в отношении к природе человека объясняется, конечно, тем, что Локк был верующим человеком, и для него естественное состояние человека ассоциировалось с божественным Провидением и замыслом, в то время как Гоббс был атеистом (если не явным, то тайным, по всем признакам и свидетельствам) и анализировал поведение людей без религиозной предвзятости.

Предложенные Локком аксиомы социального устройства выглядят намного оптимистичнее хотя бы потому, что описываемый им социальный контракт между народом и властью действует лишь до тех пор, пока власть служит общественному благу. Кроме того, стремясь предотвратить возможное превращение избранного правительства в тираническую олигархию, Локк настаивал на необходимости введения принципов контроля и сбалансированности властных структур. По его представлениям, три ветви власти — законодательная, исполнительная и судебная — должны были контролировать и поправлять друг друга. В Англии XVII века этими ветвями власти являлись парламент, король и судьи соответственно. В наши дни в США их эквивалентами выступают конгресс, президент и Верховный суд.

Религиозность и великодушие воззрений Локка вовсе не означают, что он старался не замечать темных сторон человеческой натуры. Он прекрасно понимал, что преступники и негодяи существовали еще в естественном состоянии общества, и поэтому оправдывал безжалостный библейский принцип: «Кто прольет кровь человека, того кровь прольется рукою человека»⁹. Так что и в Эдеме дела обстояли отнюдь не благостно.

Одновременно Локк полагал, что при возникновении государств эти естественные законы уступают место юридическим нормам, вырабатываемым государством «позитивным законам», и именно установление закона, порядка и справедливости считал основной целью государства, причем в первую очередь в отношении имущества (в этом Локк проявил себя сугубым материалистом): «Основной и главной целью объединения людей в государство и создания правительства является сохранение их собственности»¹⁰.

Таким образом, из веры Локка в доброе начало человеческой натуры вытекает и его основной принцип: государство должно заботиться лишь о сохранении порядка и законности, но не вмешиваться во все остальные дела общества. Это утверждение Локка стало пробным камнем для всей либеральной политической философии будущих столетий. Примерно с таких же позиций Иммануил Кант выступал против идеи патерналистского государства, даже в тех случаях (точнее, особенно в тех случаях), когда такое государство начинает диктовать гражданам правила поведения, «заботясь» об их благе. Идеи Канта повторяются и в работе Размышления о пределах деятельности государства (1851) прусского ученого Вильгельма фон Гумбольдта, а также в эссе О свободе (1859) Джона Стюарта Милля, который утверждал: «Единственной целью законного использования государственной власти в цивилизованном сообществе против одного из своих граждан может быть только защита от возможного нанесения вреда другим гражданам»¹¹.