Критические статьи, очерки, письма

Жить — значит понимать. Жить — значит с усмешкой терпеть настоящее и смотреть в будущее поверх стены, отделяющей его от нас. Жить — значит носить в себе весы и взвешивать на них добро и зло. Жить — значит крепко держать в своем сердце справедливость, истину, разум, преданность, честность, откровенность, здравый смысл, право и долг. Жить — значит знать, чего ты стоишь, на что ты способен и что должен сделать. Жизнь — это совесть. Катон не вставал перед Птоломеем. Катон жил.

Литература исходит из цивилизации, поэзия исходит из идеального. Вот почему литература — потребность общества. Вот почему поэзия — жажда души.

Вот почему поэты — первые воспитатели народа.

Вот почему во Франции нужно переводить Шекспира.

Вот почему в Англии нужно переводить Мольера.

Вот почему нужно их комментировать.

Вот почему нужен широкий круг читателей литературных произведений.

Вот почему нужно переводить, комментировать, публиковать, издавать, переиздавать, литографировать, размножать, распределять, разглашать, разъяснять, декламировать, распространять, продавать всем, продавать по дешевой цене, продавать по своей цене, раздавать даром всех поэтов, всех философов, всех мыслителей, всех тех, кто создает душевное величие.

Поэзия порождает героизм. У г-на Руайе-Коллара, этого оригинального и иронического приверженца рутины, был в сущности проницательный и благородный ум. Один из наших знакомых слышал, как он однажды сказал: «Спартак — это поэт».

Грозный и утешающий Иезекииль, этот трагический провозвестник прогресса, произносил иногда странные речи, полные глубокого смысла: «Я слышу голос: «Возьми горсть раскаленных углей и разбросай их над городом». И в другом месте: «И дух вошел в них, и они шли повсюду, куда он их вел». И дальше: «Ко мне была ниспослана рука. Она держала свиток, и свиток этот был книгой. Голос сказал мне: «Съешь этот свиток». Я отверз уста и съел эту книгу. И была она сладкой как мед». Съесть книгу — это целая формула совершенствования, выраженная в странном и поразительном образе; наверху — это наука, внизу — обучение.

Мы только что сказали: литература исходит из цивилизации. Вы сомневаетесь в этом? Откройте первый попавшийся статистический отчет.

Вот как раз один из них у нас здесь под рукой. Тулонская каторга, 1862 год. Три тысячи десять осужденных. Из этих трех тысяч десяти каторжников сорок умеют немного больше, чем читать и писать, двести восемьдесят семь умеют читать и писать, девятьсот четыре плохо читают и плохо пишут, тысяча семьсот семьдесят девять не умеют ни читать, ни писать. В этой толпе отверженных представлены все профессии физического труда, и по мере перехода к профессиям, требующим больше культуры, цифры все уменьшаются; в конце концов мы получаем следующий результат: золотых дел мастеров и ювелиров на каторге четыре, духовных лиц — три, нотариусов — два, актеров — один, музыкантов — один, литераторов — ни одного.

Превратить толпу в народ — труд огромный. Этому-то труду и посвятили себя за последние сорок лет люди, которых называют социалистами. Как бы мало ни значил автор настоящей книги, он — один из старейших среди них; «Последний день приговоренного» написан в 1828 году, а «Клод Ге» — в 1834 году. Если автор претендует на место среди этих философов, то только потому, что это место — среди тех, кого преследуют. Вот уже пятнадцать или шестнадцать лет, как начала свирепствовать какая-то слепая, но очень распространенная ненависть к социализму; она свирепствует и теперь, все усиливаясь, среди влиятельных классов общества. (Неужели до сих пор еще существуют классы?) Не будем забывать, что цель социализма — социализма подлинного — поднять народные массы до достоинства граждан, а следовательно, первая его задача — их моральное и интеллектуальное развитие. Самый страшный голод — невежество, поэтому социализм прежде всего стремится просвещать. И все же на социализм клевещут, а на социалистов возводят обвинения. В глазах многих злобных трусов, которым в наше время предоставлено слово, эти реформаторы — враги общества. Что бы ни случилось — они виноваты во всем. «О римляне, — говорил Тертулиан, — мы люди справедливые, доброжелательные, вдумчивые, образованные, честные. Мы собираемся вместе для молитвы, и мы любим вас, потому что вы братья наши. Мы кротки и смирны, как маленькие дети, и мы хотим согласия между людьми. И все-таки, о римляне! Если разливается Тибр или не разливается Нил, вы кричите: «Христиан на съедение львам!»

III

Демократическая идея, новый мост цивилизации, в настоящий момент претерпевает опасное испытание на перегрузку. Такой тяжести, какую на нее нагромождают, конечно, не выдержала бы никакая другая идея. Доказательством прочности демократии служит то, что она нерушима, несмотря на все нелепые обвинения, которые на нее возводят. Она выдерживает все, что только людям заблагорассудится взвалить на нее. Сейчас пытаются заставить ее вынести бремя деспотизма.