Критические статьи, очерки, письма

Необходимо поднять нравственный уровень. В жизни народов, как и в жизни отдельных людей, бывают минуты падения; конечно, эти минуты проходят, но не нужно, чтобы от них оставался след. В наше время человек стремится стать брюхом; нужно снова сделать человека сердцем, нужно снова сделать его мозгом. Мозг — вот владыка, чью власть нужно восстановить. Социальный вопрос сегодня, как никогда, требует поворота в сторону человеческого достоинства.

Показать человеку цель человечества, позаботиться сначала о совершенствовании его ума, а потом уж о животной стороне его жизни, пренебрегать телом, пока не перестанут презирать мысль, и показать пример этому на себе самом — таков на сегодняшний день настоятельный, неотложный долг писателей.

Именно так во все времена поступали гении.

Необходимо пронизать цивилизацию просвещением. Вы спрашиваете — для чего нужны поэты? Как раз для этого.

V

До настоящего времени существовала литература для образованных. Во Франции, как мы говорили, литература особенно стремилась стать замкнутой кастой. Быть поэтом — означало почти то же самое, что быть мандарином. Не все слова имели право на существование в языке. Словарь соглашался или не соглашался включить какое-либо слово в свой состав. У словаря была своя воля. Представьте себе ботанику, заявляющую какому-нибудь растению, что оно не существует, или же природу, робко предлагающую энтомологии насекомое, которое та отказывается принять, как не соответствующее правилам. Представьте себе астрономию, придирающуюся к звездам. Мы помним, как один, ныне уже покойный, академик однажды заявил в Академии, что во Франции говорили по-французски только в семнадцатом веке, да и то лишь в продолжение двенадцати лет, уж не помню, каких именно. Пора оставить такой образ мыслей. Этого требует демократия. При нынешней широте взглядов необходимо иное. Покинем же коллегию, конклав, келью, откажемся от мелких вкусов, от мелкого искусства, от избранного общества. Поэзия — это не узкий кружок. В наши дни часто пытаются гальванизировать то, что уже умерло. Будем бороться против этой тенденции. Будем утверждать те истины, которые необходимы в первую очередь. Произведения, рекомендуемые в руководствах для сдачи экзаменов на степень бакалавра, мадригалы в стихах и прозе, трагедии, разыгрывающиеся вокруг какого-нибудь царя, вдохновение в парадном мундире, большие парики, законодательствующие в поэзии, «Поэтические искусства», которые забывают о Лафонтене и сомневаются в Мольере, всяческие Плана, выхолащивающие Корнелей, жеманный язык, мысль, запертая в четырех стенах, ограниченная Квинтилианом, Лонгином, Буало и Лагарпом, — все это, как оно ни наполняет и ни насыщает официальное преподавание в учебных заведениях, все это уже прошлое. Литература той эпохи, так называемого великого века — и это в самом деле был прекрасный век, — в сущности не что иное, как литературный монолог. Понимаете ли вы такую странную вещь: литература, которая обращается не ко всем? Кажется, что на фронтоне подобного искусства написано: «Входа нет». Ну, а мы представляем себе поэзию только с широко распахнутыми дверями. Настал час провозгласить: «Все для всех». Цивилизация, девица ныне уже достигшая совершеннолетия, нуждается в народной литературе.

Тысяча восемьсот тридцатый год открыл прения, внешне по вопросам литературы, по существу же по вопросам социальным и общечеловеческим. Настало время прийти к каким-то выводам. Вот наш вывод: необходима литература, цель которой — народ.

Тридцать один год тому назад, в предисловии к «Лукреции Борджа», автор этих страниц написал слова, впоследствии часто повторявшиеся: «поэт отвечает за души». Он прибавил бы здесь, если бы только стоило упоминать об этом, что, несмотря на возможные его заблуждения, эти слова, вышедшие из глубины совести, всегда были основным правилом его жизни.

VI