Критский бык

Маститый литератор Леонид Бородин обиделся и заявил, что будет питаться сухой корочкой и пить воду из-под крана, но во «ВРАНе»– ноги его не будет, это не место для уважающего себя литератора. Он не совсем понимает, как дама с тонким вкусом, к тому же серьезный редактор осмелилась предложить такое унижение. В ответ я процитировала из полного собрания сочинений А.С.Пушкина нечто непубликуемое, вернее, только начало замечательной строфы.

– «Одним страданьем буду сыт, и пусть мне сердце скорбь расколет…», – сказала я в трубку.

Причём отчасти понадеялась, что образование автора Лёни не простирается до заключительных строк, смешных крайне, но столь же непечатных. Обошлось, Лёня просто обиделся на неуместность незнакомой цитаты. Отбой.

Повесивши почти расплавившуюся трубку, я дала себе слово назавтра купить телефон с автоответчиком, а пока отключить имеющийся вплоть до выхода из дому, весьма недалекого. За скорбными и пресытившими телефонными переговорами я не заметила, как день стал клониться к вечеру, потратился без остатка на дела и беспредметные рассуждения. Ну и Бог с ним, я вроде бы завершила всё, что было в моих силах и немного сверх всяких возможностей, пора и честь знать.

Там в зелёных аллеях потаенного сада стоит двухэтажный кирпичный флигель, там в комнате с окнами, распахнутыми в сад не того Мандельштама, загорится лампа под абажуром с шёлковымим фестончиками, там специально к моему визиту вымоют и вычистят полчерепа, а ночью можно совершить прогулку при луне. Если сон замедлит смежить веки или захочется прогуляться к киоску с круглосуточным обслуживанием. Там от меня не ждут ни подвигов, ни доблести, ни славы, там ждут меня просто так, и я буду бегать в сад, как полная идиотка – пока меня там ждут! (см. пункт № 3)

Соответственно чему я не стала заворачиваться в синий плащ за неимением оного, вместо него надела синий костюмчик с пелериной, и ушла из дому не в сырую ночь, а в полный тёплого очарования летний вечер, не последний на горестной земле. Мерси, Сан Саныч, милль пардон…

Уж не знаю почему на смену пушкинским строкам взошли блоковские, наверное, к перемене погоды или участи…

Эпилог

Во флигеле в саду оказалось именно так, как я предполагала тем вечером, всё оставалась на месте и никуда не делось. Так же таинственно шелестели деревья, луна освещала дорожки аллей, шелковый абажур создавал изысканные эффекты освещения в комнате и за раскрытыми окнами, парк жил ночной жизнью и замыкал собою зелёный сияющий кристалл, в который городская жизнь пробивалась лишь фасеточными отражениями.

В виде приятного дополнения к прочему мы с Мишей часто и беспричинно смеялись, поводы для грусти и глубоких размышлений отчего-то иссякли. И не один, а много летних вечеров пролетели вне рамок реальности, в искрящихся изумрудом гранях, даже обводные каналы сада приобрели травяной оттенок и текли под мостиками с неспешной протяжностью. До тех пор, пока…

Однажды утром я сказала, что уезжаю на два дня, возникли срочные дела, а вернулась в сад ровно через неделю. Листья начали избирательно светлеть, и отдельные деревья успели продвинуться от зелени к золоту и охре. «Стояла осень, надвигалась довольно скучная пора» – предрекал Александр Сергеевич, но я даже не догадывалась, насколько скучная.

На первом этаже флигеля горели потолочные лампы, незнакомые юноши и девушки возились с растениями, я прошла мимо них, но что-то подсказало, что сюрприз не будет единственным. Действительно, сквозь распахнутые настежь двустворчатые двери я сразу увидела, что комната не та, что прежде, а главное, что поменялся обитатель. Вместо Миши на пороге возник джентльмен средних лет, прекрасный усталой красотой падшего ангела, изысканно любезный, хотя одетый в ковбойку и ватник. Слегка смущенная и спутанная его необычным видом и редкостным обхождением, я не сразу поняла, что на свой робкий вопрос получила ответ, исполненный искреннего сочувствия и осенней печали.

…Миша здесь больше не живёт, он уехал, никаких координатов не оставил. К сожалению, нынешний хозяин не знает его лично, видел несколько раз, только и всего. Более полной информаций владеет некий Александр Петрович, он может появиться в лаборатории в конце недели, добро пожаловать, мне будут рады.

На любезность я ответила любезностью, пообещала зайти непременно, познакомиться с Александром Петровичем и выпить хорошего чаю в научной компании. Согласилась, что приятным людям нужно держаться вместе, особенно в смутные времена, а как же иначе? И покинула сад навсегда, заведомо зная, что войти в эти аллеи уже не доведётся. Если волшебная иллюзия исчезла, то её не дозовёшься и не допросишься через третьи лица, какими бы они ни казались милыми. Сияющий кристалл какое-то время побыл со мной, мерцая теперь не зелёным, а золотистым, осенним свечением, потом стал меркнуть, выцветать и однажды незримо истаял.