Кривая Империя. Книги 1-4

Тогда Шуйские стали звать Русь к топору. Встал весь Новгород. Собрали большое количество бояр да дворян и 3 января 1542 года ночью вошли в Москву с 3 сотнями дружинников. Неожиданное вторжение небольшого отряда имело успех. Бельских со товарищи перехватали. Ивана Бельского отправили в ссылку, но потом одумались — нельзя же без конца повторять одну и ту же ошибку и послали вдогонку трех убийц. Убили князя. Иоасаф бежал в спальню к царю. Отсюда его выволокли и увезли в ссылку. Ваня в слезах и ужасе дрожал под одеялом. Жуткие ночи боярских разборок одна за другой отпечатывались в сердце ребенка.

Шуйские почти воцарились. Положение маленького великого князя становилось смертельно опасным. Шуйские хватали, избивали, волокли на расправу дворян государя прямо из-за обеденного стола в его присутствии. Послал как-то Иван митрополита заступиться за какого-то избиваемого, так митрополиту наступили на мантию и толкнули: пошел, козел! — мантия треснула сверху донизу. В общем, держали Ивана за предмет мебели, никто не занимался его воспитанием и образованием. А напрасно! Стал Ваня сам читать книжки зарубежных авторов. А в книгах, как мы знаем, одна только ересь да суета!

Когда тебе 13 лет, когда в глаза тебя все называют великим князем, надеждой всего прогрессивного человечества, то ты как-то забываешь о щипках и шлепках, о жутком шепоте в дворцовых переходах и начинаешь задумываться: а в чем оно состоит — твое величество?

Вот дед и отец, хоть и не были венчаны на царство, но назывались царями. А вот — в книге описан быт и нравы византийских царей да римских императоров, так это — цари! Нужно было Ване поразмыслить, как и самому стать настоящим царем, сильным и грозным. И время у него на это — было. Ваня не только читал и наблюдал, он впечатывал в свою память навек всю свою ненависть, весь свой страх, все свое презрение к жизни и достоинству других людей, так часто его обижавших.

«Иоанна оскорбляли вдвойне, — замечает Историк, — оскорбляли как государя, потому что не слушали его приказаний, оскорбляли как человека, потому что не слушали его просьб, в Иоанне развивались два чувства: презрение к рабам-ласкателям и ненависть к врагам, ненависть к строптивым вельможам, беззаконно похитившим его права, и ненависть личная, за личные оскорбления».

Вот запомним, для примера, две фамилии — Шуйский и Тучков. Первый в присутствии Ивана клал ноги на постель его отца, второй топтал ногами и колол спицами вещи покойной матери. Они думали, он это забудет?

Придворные в своей обычной наглости хватили через край. Кто же знал, что малец выживет? Надо было знать! А они себе на беду воспитывали в дурном мальчишке порочные наклонности. На развлечение ему приводили кошек, собак, а потом и арестантов, чтобы он сбрасывал их с кремлевской стены. В 15 лет Ваня с бандой таких же сопляков уже скакал по ночным улицам Москвы, избивал и грабил прохожих.

И вот настал час. Волчонок решил, что пора опробовать зубки. Они уже изрядно подросли, испытали упругость тела, хряск костей и вкус крови.

Иван напал 29 декабря 1543 года, ровно 455 лет назад, день в день от сего дня, когда пишется эта строка. Он велел схватить и отдать псарям первосоветника боярского Андрея Шуйского. Псари убили вельможу, волоча в тюрьму, — а чего ж он сопротивлялся органам и не шел сам, куда следует? В ссылки были разметаны все прихлебатели Шуйских. Какая казнь постигла Тучкова, остается только догадываться, но его не стало.

«А бояре стали от государя страх иметь и послушание», — обрадовался верный Писец.

Тут Афанасий Бутурлин выразился неудачно, может быть, при дамах, и ему 10 сентября 1545 года прилюдно отрезали язык. Круто! Соответственно и кодло Бутурлина быстро последовало в Сибирь. Ох, пардон! Сибири еще у царя не было. Вот когда, небось, он задумал ее присоединение! — ссылать воров в европейскую часть Росии стало как-то смешно.

Иоанн показал всем, что штурвал государственной посудины находится в крепкой руке 15-летнего капитана. Он казнил и прощал чужих, щелкал по носу своих, чтоб не высовывались.

Выяснилась прелюбопытная особенность юного царя. Он не боялся простого народа. Он его просто не замечал. Вот на охоте произошла перестрелка между новгородскими пищальниками, принесшими челобитную, и качками из личной охраны царя. Случились жертвы. Вы думаете, Иван велел перевешать новгородцев, как это с удовольствием сделали бы его отец и дед? Нет! Он про них забыл и думать. А послал он своего Писца, дьяка Ваську Захарова, чтобы тот погрелся у костров и узнал, кто подбивал народ на бунт. Потому что «без науки этого случиться не могло!» Васька походил, послушал, и вот, пожалуйста, главари нашлись: князь Кубенский и двое Воронцовых. Тут же головы долой. Сообщников — в ссылку.

13 декабря 1546 года, как только миновала царя страшная, позорная строчка «дети до 16 не допускаются», он тут же кликнул митрополита и велел себя женить. Не слыхал еще мальчик о сексуальной революции, о превратностях брака, о больших возможностях царского служебного положения.