Кривая роста

— Кран мне надо добыть, Утехин, пятидесятитонный, — заговорил Коршунов, стянув с головы измазанную кепку. — Без него монтажу зарез, вся технологическая нитка вверх тормашками полетит. У нас пролет двадцать четыре метра. Соображаешь, как монтажный вес колонн подскакивает. Нашими кранами не взять, а пятидесятка одна на весь трест. Сейчас она на участке Ересько. У этого дяди и битого кирпича не выпросишь. Придется, видно, на поклон в трест механизации ехать… И какой умник выдумал опорные колонны из сборного железобетона делать? Раньше всегда в таких случаях металлические ставили, они раз в пять легче. Вот смотри!

Коршунов развернул синьку и стал растолковывать трудности монтажа тяжеловесных конструкций.

Ясно было и без слов, что поставить тонкое бревно всегда легче, чем дубовую колоду. Лешка уже давно пытался понять, почему Коршунова заставляют при монтаже делать вещи, противоречащие здравому смыслу.

Но Лешка не любил забегать вперед в туманных вопросах, памятуя ту житейскую истину, что, как бы быстро человек ни крутился, спина у него всегда будет сзади. Он понимал, что на низшей ступени научных исследований, именуемых «организацией материала», вряд ли удастся внести ясность в противоречие между высокой теорией и практическими трудностями начальника участка.

Лешка уважал научные авторитеты. Он отлично помнил еще со студенческих времен, когда за сомнение, высказанное в адрес науки, ему влепили двойку на экзаменах и лишили на целый семестр крайне необходимой стипендии.

Поэтому Утехин умолчал о собственных мыслях и предпочел послушать Коршунова.

— Стальные здесь надо. А спроектировано все в сборном железобетоне. Железобетон — штука хорошая, но нельзя же его во всякую дырку без смысла пихать… Пишут, что в целях, мол, экономии металла. Какая тут, к бесу, экономия! Если разобраться, так металла на арматуру для этих колонн больше потратили. Ради идеи иногда правой ногой левое ухо чешем… Позарез надо пятидесятитонный кран добыть, а то, чего доброго, в будущем месяце фонд заработной платы срежут, и кукарекай… В общем, мужик, крутимся мы здесь, как горошина в баночке, и дырки не можем найти, чтобы на землю выпасть.

Коршунов посмотрел на часы и убрал чертеж.

— Ладно, не буду тебе в жилетку плакаться. Сейчас ко мне домой потопаем. Нинка ужином накормит, «баночку» раздавим и покалякаем о разных разностях… Жаль, Леха, что ты в науку завернул. Вкалывали бы мы с тобой на соседних участках. Сколько бы мировых коробочек поставили…

На следующий день, когда Лешка возвращался с участка, на автобусной остановке его прихватил дождь. Незаметно сами собой сплотились в небе тучи, потемнели и просыпали на землю хлесткие, крупные капли. Асфальтовая полоска шоссе стала темной и блестящей, как вымытые калоши. Деревья отяжелели, остекленилась трава на обочине.

Автобус опаздывал. Лешка одиноко сидел на скамейке и смотрел на пустынное шоссе.

За поворотом грузно завыл мотор. Утехин высунул голову из павильончика и увидел МАЗ, выбирающийся со стороны строительного участка. Лешка проворно выскочил на шоссе и голоснул.

— Подвези, друг!

МАЗ притормозил. Из кабины высунулся знакомый рыжеватый водитель и удивился, узнав Лешку.

— Опять наука! Ну-ну!

Утехин обрадованно кинулся к кабине МАЗа, но водитель газанул, набрал скорость и ушел, оставив под проливным дождем подающего надежды младшего научного сотрудника.

Лешка побрел в дощатый павильончик на обочине шоссе.

Автобус опаздывал уже на целый час. Лешка недобрым словом помянул преследующие его опоздания и неожиданно для себя стал думать о плановике участка Лиде Ведуте. О ее хорошеньких ножках и стойкой любви к цветам. Пожалуй, надо, покривив душой и совестью, как-нибудь преподнести букет зануде плановику. На представительских расходах не следует экономить.

По возвращении из командировки младший научный сотрудник Утехин, как было заведено, отправился к руководителю сектора доложить о результатах. Попрочнее уселся на стул и достал из кармана блокнот в клеенчатом переплете.

— Ну, Леша, какой у нас сегодня улов?

Младший научный сотрудник потупился с застенчивостью удачливого рыболова и раскрыл блокнот.

— Кое-что нашел… Нашей методики они не знают, Николай Павлович. Считают, как из треста приказали. В отчетных показателях явно занижены цифры по заделам… Вот поглядите.

Жебелев внимательно просмотрел копию ведомости, на которой Коршуновым был исправлен итог.

— По твоей просьбе это уточнение внесено?

— Как по методике полагается, так и пересчитали, — ответил Утехин и ерзнул на стуле, уловив в голосе шефа ехидные нотки. — Зачем же ошибку оставлять?

— В тебе, Леша, задатки гениального экономиста… Того самого, что по указанию начальства дважды два умножал, — Жебелев прищурил глаза и восстановил перечеркнутый итог. — Я такой гениальностью не отличаюсь, а потому мы возьмем факт в его первозданном виде. А уж потом будем разбираться, что ближе к истине: наша научная методика или руководящие указания треста… Истина, товарищ Утехин, — понятие сложное. Возьмем, к примеру, нормативы заделов в строительстве…