Кривич

Кошевой больше не стрелял, смотрел на дорогу, видя людей, которые, сопротивляясь, еще не понимали, что они уже все мертвы. Кто-то из урусов попытался переломить ход боя, отдавал какие-то команды. Кюндюз заметил, как горстка лесовиков сошлась на маленьком пятачке, пытаясь телами и своими щитами кого-то прикрыть от стрел.

«Никак, спасают вождя?»

Мысль старейшины прервалась при виде блеснувшей молнии, золотистой змейкой вылетевшей из вражьего прикрытия. Молния широкой полосой скосила пятерых воинов коша, острейшим клинком располовинила их тела. Теперь к порогам кибиток в родном аиле лошади уже никогда не принесут пятерых родичей.

«Шаман! Среди урусов находится их шаман!» — пришло моментальное озарение в голову старика.

— Азрак, выводи на дорогу всадников, — махнул рукой такому же, как сам, старому воину, Кюндюз. — Попытайся шамана живым взять! Орлюк! Сейчас твое место в седле. Примкнешь к атакующим. Чему-то же тебя должен был научить Кончар? Пытайся успокоить колдуна!

— Хок!

— Ур-рра-а!

Два десятка кипчаков во главе с Азраком выскочили из леса, конной лавой понеслись на погибающий заслон. В первых рядах скакал Орлюк, нервно пытавшийся сообразить, что предпринять ему, как шаману аила. Со стороны урусов снова полыхнуло, и в конную массу степняков ударил разряд молнии. Он был слабее прежнего, но все же, это был удар, и пришелся он по Орлюку. Молодой шаман, а с ним и еще трое воинов были сметены с лошадей. После очередного града стрел только трое бородачей оставались на лошадях. Бежать им было некуда, они приготовились достойно умереть. Колдун был жив. Это с его посоха срывались молнии. Теперь было заметно, что он такой же молодой, как и погибший Орлюк. Урусский шаман в последний момент принял удар кипчакской сабли на посох, и тот, расколовшись, сломался на две половины. Еще взмах сабли и рука колдуна с обломком посоха отделилась от тела. Обильно заливая кровью, хлеставшей из обрубка конечности, одежду и свою лошадь, урус сверзся под копыта лошадей, топтавшихся на пятачке обороны. Все! Последние защитники погибли. Сам шаман в бессознательном состоянии был взят в полон. Азрак перетянул культю славянина кожаным ремешком, не позволив пойманному врагу изойти кровью. Безвольное тело привязали к лошади.

— Собрать оружие и добычу, отловить лошадей. Шевелитесь, мы уходим в ханский стан. Павших родичей обернуть в холст, увязать на крупы. Живей, живей! — распоряжался кошевой. — Иги, пошли кого-нибудь за дозором.

Уже сам себе старейшина прошептал:

— Абыз Кончар еще даже не догадывается, какой знатный подарок мы для него захватили.

Кипчаки галопом уносились с места боя, оставляя за собой на лесной дороге раздетые тела урусов и трупы лошадей. В скоротечном бою кош потерял девятерых соплеменников, но это с лихвой покрывалось захватом живого шамана славян.

* * *

Половцы расположились на ночевку прямо на поляне, в трех десятках шагов от дороги. Теплая летняя ночь коротка. Лесные пределы давали людям защиту от ветра, костры в стане небольшого коша, пылая, потрескивали, поднимая к звездному небу шлейф легкого нагретого дыма, освещая собравшихся кипчаков, прибавляя им чувство успокоенности и храбрости при нахождении на чужой земле. Неподалеку от костров паслись лошади, вносившие в обстановку лагеря привычные каждому степняку звуки и запахи.