Кривич

— Добро! Больше и ненужно. Разместим. Фф-ух! Тихомир Иданыч, какой груз с души снял, спасибо! Теперь живем! Что за жизнь в пограничье? — возмутился он. — То печенеги, набегами надоедали, то Византия, шпионов присылала, теперь, вот половцы объявились. Не сидится им в степи!

— А, что половцы? Такие же кочевники, как и печенеги, ни чем не лучше. Пограбят, да уйдут, — откликнулся северянин.

— Не скажи, боярин. Этих, числом побольше печенегов будет. Да и злее они. Выучка матерая, как у волков. Печенеги с большим войском старались не связываться, уходили. Половцам, все это до лампады. Много их. Однако, караулы проверю и на боковую. Завтра тяжелый день. Вы бы тоже шли отдыхать.

— Я, пожалуй, с тобой по постам пройдусь, — поднялся с лавки и Савар. — Не спится, что-то.

— Идем, коли желание есть.

Сам Михаил, просто не мог спать в такую ночь, зная, что под стенами городища, ставшего для него родным, разгуливал враг, чувствуя себя как дома.

Уже глубоко за полночь, возвращаясь с Саваром в боярский детинец, остановились у ворот.

— Не спится, бояре? — подал голос полусонный северянин из воинства Тихомира, одетый в кольчужный доспех, явно страдая от жары из-за стеганого подклада под ним, ночь была теплой.

— Да, вот, сходим еще на пост, который на задах городища выставлен, да спать пойдем. До рассвета еще часа четыре осталось. Выспимся.

— Ну-ну, — зевком попытался свернуть себе челюсть северянин.

Проследовали вдоль частокола, уже наблюдая бойца, вглядывавшегося с вышки за пределы охраняемой зоны. Пост выставлялся для наблюдения за лесом, всегда считался спокойным местом дежурства. Что-то привлекло внимание воина.

— А-акхр! — глухо сделал последний в своей жизни выдох караульный.

Оба уставились на оседавшего, на деревянный помост, смертельно раненого стрелой русича.

— Ну, ни хрена ж себе! — только и произнес Мишка.

Прямо у них над головой, на обструганные верхушки карандашей частокола, упали с пяток арканов, затягивая на петлях удавки. За забором послышалась возня и негромкое скребание ног по ошкуренной от коры округлой поверхности. Оба, спинами вжались в скользкую от росы поверхность стены, освободили клинки из ножен, замерли в ожидании, наблюдая за верхним срезом частокола. Через считанные секунды, над ним показались головы в малахаях. Враги огляделись по округе и, не заметив никакого шума, стали перелезать внутрь огороженной территории.

Первый же спрыгнувший во внутренний периметр, приземлился спиной к хазарину. Савар не дал ему времени разогнуться, всадил нож в основание черепа, так, в полуприсяде и завалил половца на землю. Набрав в легкие побольше воздуха, шад набросился на следующего гостя, срубил с плеч голову. Рядом Мишка расправился со своим головорезом, а шустряка вычислившего засаду и попытавшегося нырнуть обратно за частокол, в последний момент, стащил за ногу на свою сторону, при этом другой ногой получив чувствительный пинок в челюсть. Вместе и завалились под забор, схватившись в рукопашной потасовке, оба потеряли в темноте клинки.

— Тревога! Тревога, половцы! — крики Савара разрушили тишину ночи.

Через частокол забора больше никто не пытался перелезть. Шад рубился сразу с двумя степняками, уворачивался от наскоков, юлил, сам устремлялся в атаку, умело работая клинком. В отличие от половцев, схватившихся с ним, школу сабельного боя он прошел у настоящего мастера клинка. На телах степняков можно было заметить следы порезов и крови.

Мишка со своим противником катались по земле, тискали друг друга, лягались и царапались. Русич был на голову выше своего оппонента, но тот оказался проворней и изворотливей. Извиваясь в медвежьем захвате, обеими руками схватил за горло Михаила, изо всех сил стал душить его. Давно слетевшая с головы шапка, открыла перед взором богатство волос, заплетенных в множество тонких косичек, обрамлявших юное лицо половчанки, показала ее дикую, необузданную красоту в холодном свете луны. Борясь за каждый глоток воздуха, он может от безысходности положения, приник губами к губам девушки, впиваясь в них поцелуем. Скорее всего, сработала неожиданность действия уруса и ее женское начало, хватка ослабла. Втягивая воздух носом, Мишка почувствовал запах женщины, смешанный с запахом конского пота. Амбре убийственный. Успел отстраниться, что было сил, нанес кулаком удар в лицо своей противнице, отключая ее сознание.

— Тревога! — снова послышался призыв шада, имеющего теперь в противниках только одного степняка.

Северянское городище растревоженным ульем ожило в ночи. По всей территории метались люди, в поисках врагов освещая факелами пространство между внутренними постройками детинца. На стенах замелькали лучники, в любой миг готовые выпустить стрелы по назначению. За частокол, к деревенским подворьям выдвинулись два десятка воев, с целью, произвести эвакуацию, если таковая еще возможна. Галдеж и выкрики команд слышались отовсюду.

— Пора и нам, боярич, — тронул за плечо хазарин.

— Что с ней делать?