Кривич

   — За туманом ничего не видно,
   За туманом ничего не видно,
   Только видно дуба зеленого
   Только видно,
   Под тем дубом криница стояла
   Под тем дубом,
   В той кринице дивка воду брала
   В той кринице,
   Обронила золото колечко
   Обронила…

Любимые песни для души, ложились в атмосферу застолья живою водою. Леший, затихнув, сидел слушая, не отвлекаясь более ни на что.

— Хоть и считают меня нежитью, а все ж душа у меня есть, — тихо поведал Сашке о сокровенном. — Я б песни такие всю жизнь слушал, Саня. Может я какой-то неправильный леший, а?

— Леха, успокойся. Ты самый правильный. Просто ты к нам попал, а кто к нам попадает, я заметил, меняется. В лес вернешься, восстановишься. Ты главное нас не забывай.

— Не забуду.

Уже поздно вечером, перед тем как разойтись на отдых, из-за стола снова поднялся Вестимир:

— Друзья мои, хочу напомнить, что впереди шесть дней Велесовых святок, в течение которых с теми, кто почтил Велеса, случаются удивительные вещи. Так что, удивляйтесь на здоровье, не боясь ничего.

— Принято! А теперь, спать. — Подытожил Монзырев.

Расходились ко сну.

— Николаич, ты давай одевайся, ночевать сегодня у меня в избенке будешь.

— Э-э нет, Вестимирушка, мне одного раза хватило. Меня теперь туда калачом спать не заманишь!

— А придется. Причем одному. Там натоплено, об этом позаботились. Так что, иди.

— Что так-то?

— Все сам узнаешь. А я сегодня, вон в каморке переночую.

— Ладно. Гала! Лебедушка моя, ты сегодня без меня отдыхаешь. Дела, понимаешь ли.

— Какие дела? Ты же сегодня выпил.

— Мне что, за руль садиться?

— Хорошо, поступай, как знаешь. Устала, выжата словно лимон.

— Спокойной ночи, любимая, — поцеловал Галку Монзырев.

Прошел по улицам ночного городка. Отметил, что народ еще во всю гулеванит. Побеспокоил наряд, дежуривший на воротах. От ворот по дороге, потом по заветной тропе в дубраве, по морозцу со звездным небом, добрался до капища. Прогулялся вдоль чуров богов, поздоровавшись с ними, молчаливыми деревянными истуканами, вернулся к избенке. Войдя в натопленное жилье с горящим светильником на столе, уселся на лавку. В одиночестве хорошо думалось и вспоминалось. Вспомнилась прежняя жизнь, как оказалось, такая простая и понятная раньше. Неурядицы в первой семье, уход жены. Дураки генералы, бросившие армию на произвол судьбы. Продажные депутаты, гребущие все под себя, как пираньи, неспособные насытиться. Чиновники гражданской администрации, забывшие, для чего они вообще живут и работают в государстве, фильтрующие законы к своему достатку. Простые люди, которых средства массовой информации, с постепенным скатыванием страны в пропасть, превращали в серую массу, неспособную постоять за себя, за свой род, за свою нацию, с каждым годом рожающую все меньше и меньше детей.

За мыслями не заметил скрипа двери, сквозняка и появления незнакомого человека.

— Думы беспокоят?

Подняв глаза на вошедшего, увидел перед собой крепкого, здоровенного седого мужика с бородой, одетого в тяжелый полушубок из медвежьего меха. Лицо его было серьезным, но вместе с тем открытым для общения, в глазах искорки улыбки.

— Да вот задумался, — не став удивляться приходу неизвестного, ответил Монзырев.

— Ну, здравствуй, боярин.

— Здрав будь и ты, добрый человек.

— Вижу, не догадываешься, кто перед тобою.

— Нет.

— Ну, познакомимся, что ли? Велес я. Один из главных богов славянского пантеона.

— Рад видеть. Присядешь?

— Не откажусь, шубейку вот только сброшу.

— Чем обязан вниманием к своей скромной персоне?

Они уже сидели друг напротив друга.

— Да вот, интересен ты мне, Анатолий Николаевич. Решил лично, так сказать, познакомиться и пообщаться.

— Чем же я тебя так заинтересовал, Велес Корович?

— Да вот, живет себе человек в среде привычной, потом берут его, да не самого, а с грузом в виде полутора десятков душ, и бросают на тысячу лет назад. Словно щенка с камнем на шее. А он, не то, что тонуть не думает, а еще и род кривичей за собой из омута темного на берег вытаскивает. Князька Черниговского окучивает, из всех перипетий жизненных, сухим выходит. Разве не интересно с таким словом перекинуться, меда хмельного испить?

Монзырев потянувшись к кувшину, разлил по глиняным кружкам стоялого меда.

— Ну, с праздником тебя, бог славянский, — поднял в тосте свою кружку Толик.

— Ты смотри, на лице ни удивления, ни страха перед существом вышнего мира. Ты хоть бы наносное подобострастие выказал. Знаешь, как волхвы о такой встрече, десятки лет мечтают. А ты со мной, как с равным разговариваешь. Как твой Андрюха говорит: — «Даже прикольно».

— А чего мне перед тобой на цырлах ходить? Отбоялся я свое, да и ты в мою сторону не посмотрел бы, будь я другим. Ведь так?

— Ха-ха! Тут ты прав, Анатолий Николаевич. За то, что людей сохранил, спасибо. Скудеет земля русская от набегов степняков. Знаю, нелегко тебе придется по лету, а еще знаю, готовишься.

— Поможешь чем? — С надеждой глянул в глаза Велесу.

— Чем?