Кривоград, или часы, по которым кремлёвские сверяют

Однако пайку хлеба я сразу, с голодухи, умял, а молока тут нету, и где его взять, ума не приложу. Теперь оно и в магазинах с перебоями, не говоря уже о тюрьме.

Да и писать особенно некому. Дядька Матвей вряд ли обрадуется в своем далеком Шарыгино, получив весточку из внутренней тюрьмы Кривоградского КГБ, которую мне напророчил вчера Утятьев. Стоило бы написать, апеллируя к международному общественному мнению, конечно. Но ведь шут его знает, где оно находится, куда писать и кому, а может, этому мнению сейчас и вовсе не до меня.

Остается сидеть и делать мюллеровскую гимнастику. А еще в тюрьме полезно надевать егерское белье. Только я отродясь не видал в глаза ни егерского белья, ни мюллеровской гимнастики.

Остается сидеть просто так.

Прав Эйнштейн, всё на свете относительно. Был я однажды в Ленинграде, ходил на экскурсию в Петропавловскую крепость. Показывали нам политическую тюрьму. И один человек из нашей сборной по сосенке группы сказанул так: «Ни хера себе карцер, наша с тещей комната и того меньше…» Громко этак сказал, с искренним недоумением. Все захихикали, конечно. Кроме экскурсоводши, ей не положено. А моя камера с половину того карцера будет. Однако чистенькая, светлая, в углу новенькая пластмассовая параша. Грех жаловаться, ведь всё на свете, повторяю, относительно, как сказал Эйнштейн. И был прав.

А вот Пуанкаре не совсем прав. То есть, было их два как минимум, и тот, который Раймон, тот вообще неправ. Речь веду о Жюле Анри Пуанкаре, которого выбрали членкором Петербургской Академии, и он до того обрадовался, что умер, правда, семнадцатью годами позже.

Этот самый Жюль Анри, не к ночи будь помянут, говорил, что если вы уснете, а Вселенная тем временем уменьшится в десять раз или, скажем, увеличится впятеро, то когда вы проснетесь, ровным счетом ничегошеньки не заметите. И здесь можно с ним поспорить.

Допустим, вы уснете или вас заберут в КГБ, неважно. А тем временем во Вселенной или в Альтернативной Вселенной, неважно, будет окончательно построена развитая перестройка. Вот вы проснетесь или там вас выпустят за отсутствием состава, а то и по амнистии в честь. Вот. А там, во Вселенной, уже правовое государство, и демократия, и рынок, и уровень мировых стандартов, и денежная реформа, и реформа цен, всего не перечесть. Неужто вы всего этого не заметите? Ясное дело, заметите. Так что тот Пуанкаре, который Жюль Анри, слегка поднапутал, хотя и членкор.

Вообще на свете слишком много путаницы. Например, с какой стати меня забрали в КГБ. Это же явная путаница. Если бы я был против перестройки, тогда ясное дело, тогда само собой разумеется. Но ведь я же за. Да и нельзя сажать в тюрьму борцов за перестройку, эдак мы полстраны пересажаем, а другая полстрана будет сторожить и варить баланду, и на всё остальное уже ни сил, ни времени не останется.

Впрочем, Альтернативная Вселенная на то и Альтернативная, что в ней всё чуточку не так, как у людей. С другой же стороны, она тоже как-никак Вселенная, и ее обитатели не виноваты, что им выпало в ней жить. Нет бы им всем родиться в нашей, нормальной, угораздило их появиться на свет там, то есть здесь, в том смысле, что я-то здесь. Значит, надо им помочь как можно скорее перестроиться. Видно, судьба моя такая, бороться за перестройку повсюду, куда ни занесет меня нелегкая.

Только вот не успел я толком начать бороться, в сущности, даже совсем не начал, как подошли ко мне двое аккуратных людей с невыразительными лицами, взяли за локти и предложили пройти с ними.

Нет, это какая-то чепуха, это трагическая ошибка. С чего бы им меня арестовывать. Абсолютно не с чего. Судите сами.

Когда Утятьев запер контору, мы пошли по проспекту мимо Министерства макарон, и под ногами вкусно похрустывал снег, перемешанный с подсолнечной шелухой. Прелестная Гликерия вскоре попрощалась и свернула в переулок.

Тут я увидел кооператоров. Они выглядели совсем не цивилизованно, замурзанные и небритые, с деревянными лопатами в руках. С угрюмой ленцой кооператоры очищали тротуар от снега, поодаль стояла кучка милиционеров — те покуривали, болтали и краем глаза следили, чтоб кооператоры не разбежались. А на обочине стоял большой фургон с зарешеченными окошками.

Собственно, я ни за что бы не подумал, что это работают кооператоры. Но Утятьев и Костя объяснили, в чем дело.