Кризи

И, разумеется, как только мы отъезжаем, обгоняет меня на пятьдесят метров. На первом же красном свете мне удается встать рядом с ней. Она смеется, встряхивает волосами, протягивает мне через окошко руку. Я кричу: «Куда мы едем?» Она отвечает: «Куда хотите». И уезжает. Немного дальше я вижу, как она внезапно припарковывает свою машину к тротуару, оставляя при этом небольшую вмятину на соседней машине, бежит ко мне, садится рядом со мной и говорит, что лучше она вернется за своей машиной позже. Мы обедаем в кафе, где на официантах надеты пиджаки в цветочек. Это незабудки. Кризи говорит, что она предпочла бы гортензии, но главное — чтобы их было поменьше. А еще она сообщает: «Сегодня я счастлива. А вы нет?» — «И я счастлив». — «Я хочу сделать вам подарок, что вы выбираете? Что-нибудь полезное, какую — нибудь безделушку, или чтобы мы поехали проведать ваши деревья?» — «Я выбираю деревья». Мы доезжаем до парка Сен-Клу. Немного гуляем там по большой аллее. Кризи висит у меня на руке. Какой-то пожилой господин показывает маленькому мальчику гриб и объясняет, что это гриб нехороший. Мимо проходит еще один мужчина, и Кризи заявляет, что он наверняка из любителей подглядывать за теми, кто занимается любовью, что у нее на такие вещи глаз наметанный. Мы возвращаемся домой. Снежина там воюет с мужчиной, который тщетно пытается втолковать ей, что если она не заплатит за газ, его отключат. Я лезу за бумажником. Кризи хлопает меня по руке. Она платит, смеется, встряхивает волосами и дает ему немыслимые чаевые. Тот покорен. Он готов рассказывать о своей жизни. У него — тик, дергаются веки, из-за чего он кажется подслеповатым. Очень быстрым движением Кризи выпроваживает его за дверь, и через секунду все приходит в норму. Я сижу на узком диване. Кризи свернулась у меня на руках. Солнце находится в большом витраже, прямо напротив нас. Потом солнце уходит. Кризи вздрагивает, вскакивает на ноги, решает, что ужинать мы будем здесь, зовет Снежину, разговаривает по-испански, звонит бакалейщику, говорит ему: «Пожалуйста», с той же самой бесстрастной интонацией, с какой обратилась бы ко мне. После этого она отправляется в ванную комнату, зовет меня. Я поливаю ее из душа. Лью воду ей на грудь, на бедра. Потом поливает меня она. Мы ложимся на кровать. Наши тела невинны, как в первые дни сотворения мира. И только в момент близости я спрашиваю у нее: «А как же Снежина?» И она отвечает мне, причем невероятно серьезно: «Сегодня утром я с ней поговорила. Она согласна». Согласна? Снежина?