Кризис

Что ж, вот какова дорожная карта моей книги. В первой главе речь пойдет об индивидуальных кризисах, от которых нужно отталкиваться, чтобы посвятить оставшуюся часть книги общенациональным кризисам. Мы все видели, переживая наши собственные кризисы и становясь свидетелями кризисов наших родственников и друзей, что имеется множество вариаций в исходах кризисов. В лучшем случае люди справляются, обнаруживая новые и лучшие методы преодоления, и становятся сильнее. В худших случаях страдания берут верх, и люди возвращаются к застарелым привычкам – либо обращаются к новым для себя, но далеко не оптимальным способам преодоления испытаний. Некоторые даже совершают самоубийство. Психотерапевты выявили обилие факторов (о добром десятке из них мы поговорим в главе 1), влияющих на вероятность того, что индивидуальный кризис будет успешно преодолен. Именно в сравнении с этими факторами я буду проводить параллели, рассматривая результаты общенациональных кризисов.

Наверняка найдутся те, кто примется стенать: «Десяток факторов – это слишком много! Почему бы не сократить их число до одного или двух?» Отвечу так: нелепо думать, что все многообразие человеческих жизней или историй развития стран возможно свести к нескольким коротким и вроде бы убедительным выводам. Если вам, к несчастью, попадется в руки книга, притязающая на нечто подобное, – выбрасывайте ее, даже не открывая. А если вас постигнет несчастье заполучить книгу, предлагающую обсудить все 76 факторов, связанных с преодолением кризиса, выкиньте и ее – это автору книги, а никак не читателю, полагается изучить бесконечное разнообразие жизни и определить приоритеты в рамках некой полезной концепции. На мой взгляд, упомянутый десяток факторов обеспечивает приемлемый компромисс между двумя указанными крайностями: количество достаточно велико для того, чтобы объяснить многие проявления реальности, но не избыточно настолько, чтобы превратиться в сухую номенклатуру, бесполезную для постижения мира.

За вводной главой следуют попарно (три раза по две) шесть глав, посвященных каждая конкретному примеру общенационального кризиса. Первая пара рассматривает кризисы в двух странах (Финляндия и Япония), обернувшиеся внезапным возвышением вследствие воздействия другой страны. Вторая пара также повествует о кризисах, случившихся неожиданно, однако их причины были не внешними, а внутренними (в Чили и Индонезии). Наконец последняя пара глав описывает кризисы, которые не взорвались, так сказать, спонтанно, а разворачивались постепенно (в Германии и Австралии), в первую очередь из-за стресса, вызванного Второй мировой войной.

Финляндский кризис (глава 2) был спровоцирован нападением Советского Союза на Финляндию 30 ноября 1939 года. В ходе так называемой Зимней войны Финляндия, брошенная, по сути, номинальными союзниками, понесла тяжелые потери, но все-таки сумела отстоять свою независимость и отразить агрессию СССР, который по численности населения превосходил Финляндию в соотношении 40 к 1[11]. Двадцать лет назад я провел в Финляндии целое лето, беседовал с ветеранами, вдовами и сиротами Зимней войны. Эта война привела к заметным выборочным изменениям и превратила Финляндию в уникальную мозаику, где смешиваются как будто несовместимые элементы: перед нами крохотная, но богатая либеральная демократия, проводящая такую внешнюю политику, которая делает все возможное для умиротворения своего обнищавшего гиганта-соседа, то есть реакционной советской диктатуры. Такую политику «финляндизации» считали постыдной и осуждали многие сторонние наблюдатели, не осознававшие исторической обоснованности подобной адаптации. Никогда не забуду, как тем летом в Финляндии я по своему невежеству высказал сходные мысли в присутствии ветерана Зимней войны: в ответ он вежливо перечислил мне те горькие уроки, которые финны усвоили, когда другие государства не пришли им на помощь.

Второй из кризисов, спровоцированных, скажем так, внешним шоком, затронул Японию, чья многолетняя политика изоляции от внешнего мира закончилась 8 июля 1853 года, когда американские военные корабли встали в Токийском заливе и под дулами орудий потребовали торгового договора и особых прав для американских судов[12] (глава 3). В конечном счете это привело к низвержению предыдущей системы управления страной, осознанному принятию программы радикальных широкомасштабных перемен при столь же осознанном сохранении многих традиционных черт. Как следствие, нынешняя Япония принадлежит к числу наиболее показательных богатых и промышленно развитых стран мира. Преобразование Японии в десятилетия после появления у японских берегов американского флота, так называемая эпоха Мэйдзи, замечательно иллюстрирует на общенациональном уровне проявление многих факторов, связанных с индивидуальными кризисами. Процессы принятия решений и вытекающие из них военные успехи эпохи Мэйдзи позволяют понять, почему Япония принимала в 1930-х годах иные решения, которые привели ее к сокрушительному военному поражению во Второй мировой войне.