Кризис

К: Вы знаете, Анатолий, теперь мы все знаем, что поставлено на карту, потому что если так будет продолжаться намного дольше…

Д: Что ж, [неразборчиво] если бы у Вас была возможность прочитать мою телеграмму, ту, что я отправил вчера, там было именно то, что мне было сказано.

К: Нет, нет, я…

Д: Я, конечно, делаю собственные оговорки, но это была прямая цитата, все, что Вы сказали. Это не только честно, но им там важно знать настрой. В какой-то момент в наших обычных делах я делаю не прямые цитаты, а даю резюме, я так делаю. Но вчера я подробно описал то, что Вы сказали, потому что это то, что я чувствую, и…

К: Но также я даю Вам совет. Я свел на сегодня указания для прессы к абсолютному минимуму, и мы не скажем ничего, кроме…

Д: Вы имеете в виду для прессы.

К: Ну, мы просто скажем, что что-то делаем, но с завтрашнего дня, как я уже объяснял, мы будем вынуждены что-то сказать.

Д: Да, я понимаю. Я уже проясняю на завтра: после этого Вы можете что-то сказать, если, может быть, не будет других вещей.

К: Ну, если мы не узнаем, куда мы идем.

Д: Да, я понимаю. Я позвоню завтра.

…

МИНИСТР ОБОРОНЫ ШЛЕЗИНГЕР – КИССИНДЖЕР

Воскресенье, 14 октября 1973 года

Вечер

Ш: Как ты продвигаешься в деле реализации планов пополнения запасов? У нас есть еще четыре «Фантома», чтобы прибавить десять, которые мы обсуждали сегодня утром. Мы отправим их завтра?

К: Я отправил бы их завтра, затем сделайте паузу в один день или дневную паузу завтра и отправляйте их во вторник.

Ш: Это довело бы общее количество до двадцати, если мы хотим это сделать. По другому вопросу, о ПТРК. Как ты знаешь, они никогда не появлялись там раньше, так что будет определенный драматический эффект. Мы готовы немного сократить наш список и…

К: Что конкретно?

Ш: Это противотанковая ракета, управляемая ракета – гораздо лучше, с большей дальностью и гораздо более точная.

К: Более дальний, чем, ох…

Ш: Дальность две-три тысячи метров.

К: Но в твоем вопросе речь идет не о цифрах; твой вопрос – есть ли смысл в их отправке. Что подсказывает твоя интуиция?

Ш: Моя интуиция говорит «да».

К: Моя интуиция подсказывает, что теперь, когда мы начали, нам лучше выиграть.

Ш: Ну, я просто хочу уложиться в дипломатический график.

К: Дипломатическое согласование по времени таково: я сказал русским, что если они хотят на что-то здесь повлиять – до завтрашнего утра, – ничто не помешает проучить их, что, когда нам переходят дорогу, происходит нечто вопиющее.

Ш: В таком случае ты склонен вытащить некоторые из них и отправить их пораньше.

К: Что-нибудь еще, Джим?

Ш: Нет, Генри. Спасибо.

15–16 октября 1973 года

Дипломатия теперь следовала за темпами военных операций. Решение Садата предпринять попытку наступления на Синай – вероятно, чтобы ослабить давление на его сирийских союзников, – вывело египетские силы за пределы досягаемости их системы ПВО вдоль Суэцкого канала. Это позволило израильским вооруженным силам уничтожить более 300 советских танков и повернуть вспять военную неудачу предыдущей недели. Теперь оставался только вопрос времени, когда израильское наступление отбросит египетские силы, по крайней мере, через Суэцкий канал. Приближались условия для того, что было нашей исходной позицией, то есть восстановление статус-кво анте, ситуации, предшествовавшей началу военных действий. Позиция арабов, согласно которой прекращение огня должно зависеть от согласия Израиля вернуться к границам 1967 года, потеряла свою актуальность из-за темпов развития военных операций.

Мы начали добиваться прекращения огня, за которым должны были последовать переговоры на основе резолюции 242 Совета Безопасности, которая была принята всеми сторонами в 1967 году в основном потому, что ее двусмысленность допускала различные толкования.

Поздно вечером 15 октября советник Садата по национальной безопасности Исмаил ответил на мое послание, в котором я проинформировал его о воздушном лифте. Он подтвердил «решимость» Египта сохранить «этот особый канал контактов». Никакая другая сторона не выступала от имени Египта; другими словами, мы не должны обращать внимания на интерпретации из Москвы, которые отличались от того, что нам прямо говорил Каир. Исмаил отрицал какое-либо намерение унизить Израиль, «потому что Египет испытал, что означает унижение». Он выразил свою «признательность» за наши усилия по достижению прекращения огня в качестве предварительного этапа к политическому урегулированию – хотя это и противоречило взглядам Египта. Однако опыт заставил Египет усомниться в том, что такое разделение будет работать на практике. Короче говоря, Исмаил разговаривал с главным поставщиком вооружения для противника Египта, как говорил бы один воспитанный деловой человек с другим. Его возражение против нашего подхода заключалось в неспособности осуществить его на практике; можно было предположить, что, если бы мы могли продемонстрировать успех нашей дипломатии, Египет мог бы изменить свое отношение.