Кризис

К: Израильтяне заявили, что они подбили сто пятьдесят танков и потеряли около пятнадцати своих собственных. Но это само по себе ничего не доказывает… это зависит от того, куда они [египтяне] идут. Последняя информация, которая у нас есть, но она не является абсолютно достоверной, заключается в том, что они, возможно, достигли перевала Митла, который находится примерно в тридцати километрах от Суэцкого канала и который будет ключевой оборонительной позицией Израиля, это примерно одна треть пути в Синай, и это было бы скорее…

[…]

К: …Израильтяне – есть две возможности, одна заключается в том, что израильтяне пытаются выманить их за пределы пояса защиты ЗРК, чтобы вывести из строя большую часть их сил, и в этом случае битва может быть очень и очень решающей. Вторая состоит в том, что израильтяне действительно оказались в беде, и мы должны будем знать об этом к вечеру в любом случае. Я думаю, это проясняет, почему тот мирный шаг вчера не сработал. Я не думаю, что египтяне были готовы, пока не начали наступление.

Н: Это так. А, по существу, они сказали… русские, возможно, хотели… мы больше ничего не слышали от русских?

К: Нет, но пока еще несколько рановато. Я уверен, что мы услышим от них до конца дня.

Н: Что тогда? Фактически мы сказали русским…

К: Теперь проблема вот в чем, господин президент. По состоянию на вчерашний день мы начали с идеи прекращения огня и возврата к линиям, существовавшим до начала боевых действий. Между прочим, если израильтяне побьют египтян, положение окажется довольно хорошим. Затем мы перешли к простому прекращению огня. Египтяне, возможно, были готовы принять это до того, как израильтяне вошли в Сирию. Египтяне требуют возврата к границам 1967 года; теперь об этом совершенно не может быть и речи, если не считать разгромного [израильского] поражения в результате войны. Это должно произойти в результате последующих переговоров, которые ведутся после войны. Итак, сейчас мы пытаемся сделать следующее – я говорил об этом с Добрыниным вчера вечером после нашего с Вами разговора – посмотреть, сможем ли мы найти формулу, связывающую прекращение огня с мирным урегулированием.

Н: Я думаю, нам нужно найти способ. Послушайте, мы должны признать это – что касается русских, у них довольно много причин для недовольства постольку, поскольку все, что мы предлагали на Ближнем Востоке, Вы понимаете, о чем я, эта встреча в Сан-Клементе [между Брежневым и Никсоном в июне 1973 года], мы их обманывали, и они это знают. Мы должны что-то предпринять на дипломатическом фронте, потому что, если мы пойдем на [путь] прекращения огня, они будут думать, что мы добьемся прекращения огня, а затем израильтяне будут окапываться, а мы их поддержим, как мы всегда это делали. Говоря прямо, это ведь правда, Генри, не так ли?

К: В этом много чего есть.

Н: Они не могут находиться в таком положении, поэтому мы должны быть в состоянии что-то предложить.

К: Ну, я…

Н: Потому что мы должны прижать израильтян, когда это закончится, и русские должны это знать. Мы должны их чертовски сильно прижать. Так и должно быть сделано. Но я не знаю, как нам теперь все четко изложить; мы сказали им, прежде чем надавить на них, а мы этого не сделали.

К: Ну, мы собирались дожать их посильнее; мы собирались начать дипломатию в ноябре, сразу после израильского…

Н: Я знаю, что мы собирались, но…

К: И мы сделали все приготовления к этому, но теперь это дело прошлое, много воды утекло. Я думаю, что нам сейчас нужно, если мы сможем найти резолюцию, в которой не говорится прямо о границах 1967 года, но оставляет вопрос открытым, что-то, в чем имела бы место ссылка на резолюцию 242 Совета Безопасности, в которой говорится о выводе войск, и с чем все уже однажды согласились. Плюс конференция или что-то в этом роде. Тогда, возможно, к завтрашнему дню мы сможем вынести ее на голосование в Совете Безопасности.

Н: Да, да. Конечно, конференцию провести было бы неплохо.

К: И я знаю, что англичане работают над чем-то подобным, а я собираюсь встретиться с Кромером чуть позже.

Н: Значит, англичане не просто остаются в стороне – это было бы ужасно.

К: Есть две вещи, господин президент. Основополагающий подход британцев – это дрянь собачья, потому что они пытаются… я вчера сказал Кромеру. Я сказал: то, что вы потеряете в Египте, не сравнится с тем, что вы потеряете в Саудовской Аравии, если ситуация будет становиться все хуже и хуже. Что касается срочной конкретной проблемы, когда англичане ведут себя плохо, они просто пассивно сидят и собираются с силами; они ничего не формируют. Но в самом срочнейшем плане Садат действительно занял негативную позицию, но они даже не пытались убедить его, и они не хотели ничем рисковать. Мы могли бы сделать то, что Вы предлагали вчера, предложив прекращение огня, если бы мы могли заставить Великобританию и Францию делать то, что им говорят. Но обращаться в Совет Безопасности с резолюцией, когда только два члена поддерживают ее, а еще один член, возможно, поддерживает ее, – равноценно самоубийству.

Н: Да, я понимаю.