Кризис античной культуры

Несколько раз Аполлоний посетил Рим. С императором Веспасианом он был в дружеских отношениях и рассказывал ему, как наилучшим образом править государством. В правлении Нерона и Домициана, когда философы подвергались преследованиям и Аполлонию советовали бежать из Рима, он отвечал, что истинный философ не боится тирана, хотя тиран хуже любого дикого зверя. Но бог, давший тирану свойство внушать страх, дал ему способность не испытывать страха. Домициан заключил Аполлония в тюрьму, где тот утешал и поучал других узников и откуда написал Домициану письмо, обличая его поведение. Исчезнув чудесным образом из тюрьмы Домициана, Аполлонии помогал тем, кто боролся против императора, так как борьбу против тирана считал оправданной и справедливой. Находясь в Греции во время убийства Домициана, он, предугадав то, что должно было случиться, сообщил об этом народу. Некоторые, по словам Филострата, верили, что Аполлоний был взят живым на небо из храма Зевса на Крите и продолжал являться людям, свидетельствовать и учить о бессмертии души. В Тиане ему был посвящен храм. Император Аврелиан, по сообщению его биографа, взяв во время войны с Пальмирским царством Тиану, пощадил ее в память Аполлония.

Филострат был близок ко двору Юлии Домны, матери императора Каракаллы, правившего в начале III в. Не одобряя «тиранической» политики сына, она собрала вокруг себя представителей интеллигенции, также оппозиционных «тирании» в пределах дозволенного. По ходившим тогда слухам, роман Филострата был написан отчасти по ее заказу. Поэтому в нем много места уделено политике, завуалированным намекам на современность. Аполлонии выступает не только как мудрец, но и как противник Нерона и Домициана, советник Веспасиана и учитель полисов. Но все же главное в его образе — боговдохновенная мудрость, проникновение в тайны мироздания, позволявшие ему подняться над земным.

Уже совершенно явно этот новый идеал «положительного героя» нашел отражение в написанной Порфирием биографии Плотина. Плотин, судя по его сочинениям, в политику не вмешивался. Развивая учение Платона, он не уделил ни малейшего внимания столь занимавшей Платона проблеме наилучшего государственного и социального устройства. Лишь однажды, мимоходом он отрицательно отозвался о демократии, считая, что ей следует предпочесть «правление лучших», аристократию или монарха, если правитель хорош. И в биографии Порфирия Плотин выступает человеком, совершенно оторванным от бурных событий своего времени. Он жил скромно и замкнуто, окруженный вдовами и детьми, не имевшими средств к существованию, которым он посильно помогал. Всю жизнь он посвятил исканию божественных истин; слушал различных философов, был в Египте, где беседовал с жрецами; в надежде попасть в Индию и познакомиться с брахманами отправился в поход на Персию с войском императора Гордиана, но Гордиан был убит и поход прерван. Он знал различные науки, но не развивал их, считая, что они не обогатят его тем знанием, которое он искал. Его мудрость давала ему силу противостоять колдовству и исключительное умение разбираться в людях. Так, он угадал, кто вор среди многих рабов, когда было украдено драгоценное ожерелье, предсказал судьбу воспитывавшимся у него детям. По своей духовной силе он стоял выше остальных людей. Когда один египетский жрец заклинаниями вызвал гения или демона Плотина, то вместо простого демона явился бог. А когда после смерти Плотина оракулу Аполлона в Дельфах был задан вопрос, где теперь его душа, Аполлон ответил, что покойный приобщен к божественному жребию, так как «развязал цепи необходимости, которой подчинен человеческий род», и его чистая душа пребывает у богов, вдали от всякого нечестия. Но и при жизни он «стремился ввысь от кровавого водоворота земной жизни, созерцал блаженных в полноте их света и смертными глазами видел то, что нелегко видеть ищущим мудрости»[106].

Таков был конечный итог эволюции античного «положительного героя»: от гражданина, без рассуждений, добровольно жертвовавшего всем ради величия родного города, через стоического философа, разумом познавшего правящую миром необходимость и подчинившегося ей, свободно выполняющего свой долг на благо целого, до боговдохновенного, чуждого земному мудреца, приобщившегося к стоящей за разумом первопричине всего сущего, которая дает ему силу вырваться из необходимости и подняться с земли в царство истинной, божественной свободы. Уже весьма заметное у стоиков перенесение реальных отношений в область моральных, духовных, достигло в этих сочинениях своего предела, ясно обнаружив свою непригодность в качестве руководства к практической жизни и деятельности.