Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ?

Самый главный, едва ли не фатальный порок носителей русской культуры — боязнь счастья и инстинктивное бегство от него как от греха, неумение и, главное, искреннее нежелание любить себя и принимать себя такими, какими мы есть. Это качество — прекрасный стимул как для личного самосовершенствования и развития искусств, так и (при грамотном использовании со стороны управляющих систем) для общественной модернизации. Однако оно же обрекает значительную часть народа на хроническое неблагополучие, как материальное, так и в первую очередь психологическое, которое, проявляясь в значительных масштабах, подрывает конкурентоспособность общества.

Именно нелюбовь к себе как общественная норма (позволяющая терпеть ограничение личного потребления) вкупе с уклонением от конфликта до последней черты и притоком нефтедолларов стала причиной отказа от построения в Советском Союзе общества массового потребления. Отказа, приведшего к краху всю советскую цивилизацию.

С другой стороны, несмотря на индустриализацию (и даже информатизацию), русская культура, российский образ жизни по своей природе остались глубоко сельскохозяйственными. Это проявляется не только в традиционных катастрофах и принятии стратегических решений в августе, не только в осеннем всплеске свадеб даже у потомственных горожан.

Крестьянин, подчиняясь естественной смене времен года, привыкает уже хотя бы в силу только этого к «внешнему управлению» — и весьма естественно переходит от подчинения внешним природным силам к подчинению силам общественным (и даже иностранным).

Однако главное проявление сельского характера русской культуры — авральный, крайне неравномерный характер как труда, так и всей жизни в целом. Крестьянин привык, что периоды исключительно интенсивной работы (на посевной и особенно на уборке урожая, когда «один день год кормит») перемежаются с длительным зимним периодом хронического безделья.

В результате добросовестное планирование в нашей стране на любом уровне вынуждено учитывать, что трудовой цикл начинается с длительного периода «раскачки», за которым следует нормальная работа «в охотку», сменяющаяся диким «авралом».

В ходе последнего могут быть значительно перевыполнены первоначальные задания и достигнуты непредставимые ранее высоты как производства, так даже и человеческого духа. С другой стороны, в результате аврала легко может быть разрушено все, что только можно разрушить, — от технологического оборудования до человеческих отношений.

//__ * * * __//

Однако внятный учет этой и других особенностей русской культуры, каким бы сложным он ни был, позволяет, как многократно показывала практика, добиваться непредставимых для иных культур, поистине фантастических результатов.

Добьемся их и мы — в уже обозримом будущем.

Если, конечно, от усталости и отчаяния не согласимся на вбиваемые нам в голову нашими конкурентами убийственные идеи самооскопления по этническому, национальному или религиозному принципам.

6.2. «Великая пустота» или глобальный регулятор

Необходимо понимать, что, даже при самом благоприятном из возможных вариантов развития событий, Россия в ближайшем десятилетии останется исчезающе слабой и варварской по сравнению с развитыми обществами страной.

В самом деле, поскольку сложившаяся в нашей стране в результате последовательных и глубоких либеральных реформ коррупционная система является устойчивой и самодостаточной, она не поколеблется до тех пор, пока не проест все накопленные резервы — и технологические, и интеллектуальные, и человеческие, и валютные. После исчерпания процесса паразитирования на «советском наследстве» и нефтедолларах (разворовывание которых в соответствии с фундаментальным законом коррупционных процессов будет в среднесрочном плане идти быстрее их накопления при сколь угодно высоких ценах нефти) навязанная России политическая система, обрубившая в процессе самозабвенного воровства практически все «обратные связи», опрокинется в системный кризис.

Он будет исключительно болезненным: недавнее лихорадочное процветание коррумпированного чиновничества и крупнейших корпораций оставит после себя стране подлинное выжженное поле. «По Руси как Мамай прошел», — вещал в Госдуме после дефолта рвавшийся в премьеры Черномырдин (вынужденный, правда, сконфуженно замолкнуть после вопроса из зала: «Как фамилия Мамая?» — чтобы не называть свою собственную, а то и фамилию тяжело больного, но все еще всевластного президента Ельцина).