Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо

Чтобы узнать, кого поддержит большинство, нужно всего лишь отложить кинжалы и открыто об этом договориться — предложение, кажущееся банальностью нормальному человеку, но человека Власти (которая есть «путь обмана») поражающее своей новизной. Открыто договориться с противниками? Да еще соблюдать потом достигнутые договоренности?! Какого черта, другие же не будут так делать!

Неважно, что они будут делать, отвечает на это Гоббс. Если в момент заключения общественного договора группировки уже передали Левиафану «право управлять собой»[501], то тем самым они не только выделили Левиафану необходимые для такого управления ресурсы, но и придали Левиафану статус легитимного правителя. Все последующие попытки отдельных группировок вытащить фигу из кармана и отказаться от выполнения своих обязательств столкнутся уже не с возражениями отдельных группировок, а с властью Левиафана — согласованной с большинством группировок фигурой, которую этому большинству выгодно поддержать в любом конфликте[502].

Создание Левиафана позволяет прекратить войну властных группировок и перевести ее в относительно мирное русло (придворных интриг или парламентских дебатов, в зависимости от принятого государственного устройства). На смену «священному праву королей», предписывающему поддерживать любого самодура на троне (который может довести дело до гражданской войны), предлагается договорное право Левиафана, специально сконструированной государственной машины, главная задача которой — предотвращение открытого столкновения группировок.

Разумеется, Гоббс не был первооткрывателем идеи о договорном источнике верховной власти[503]; но образ Левиафана (помещенный на обложку книги), «смертного бога», созданного самими людьми для своего же блага[504], оказался отличным инструментом для пропаганды идеи общественного договора. Что делать, когда непонятно, вокруг кого объединяться? Собраться, договориться и сделать себе Левиафана!

Практик. Даже в относительно молодой российской элите после дефолта 1998 года, когда стало ясно, что дальнейшая грызня олигархов оставит всех у разбитого корыта, было принято решение призвать независимого арбитра[505]!

Теоретик. Изобретение Гоббса (конечно, не одного Гоббса, мы же помним, что он лишь высказал от своего имени идеи, сложившиеся у влиятельнейших людей того времени) сразу же было взято на вооружение. В 1653 году английский парламент выбрал Левиафаном Кромвеля, а в 1660-м — Карла II. Но в 1685 году власть Карла II унаследовал никем не выбранный Яков II и сразу же в полной мере проявил все недостатки наследственной монархии, начав продвигать своих единоверцев-католиков. Перед английской аристократией возникла новая проблема: что делать, если Левиафан вместо поддержания мира между группировками сам становится властной группировкой? Гоббс, не рассматривавший вопрос долгосрочной эволюции власти, для решения этой проблемы был бесполезен; требовалось новое изобретение, способное поставить Левиафана на место[506].

При знакомстве с текстом локковских «Двух трактатов» вызывает удивление тема первого из них. Локк снова критикует «священное право королей», прицельно разбирая трактат Роберта Филмера (1588–1653), умершего еще во времена Кромвеля! Казалось бы, кого может интересовать такое старье в 1690 году? Но дело в том, что книга Филмера «Патриарх» была опубликована только в 1680-м, как раз к последнему раунду борьбы Карла II с парламентом, завершившейся полным разгромом последнего. Старая идея «священного права» вернулась в качестве придворной идеологии абсолютистского правления, и ее нужно было основательно раскритиковать, прежде чем переходить к изложению позитивной программы. В результате Локк на протяжении многих страниц разбирает концепцию Филмера о том, что «всякая власть от Бога, вручившего Землю Адаму и его потомкам», он приходит к резонному заключению, что если даже исходно Земля и принадлежала Адаму, то разобраться через несколько тысяч лет, кто теперь более законный его потомок, без гражданской войны затруднительно. Следовательно, вопрос о том, кто должен осуществлять легитимное правление[507], снова оказывается открытым.