Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках

Итак, Никсон блестяще повторил «сто дней» Рузвельта: отменил золотой стандарт, увеличил государственные расходы, запретил ценам расти, продемонстрировал всему миру, что именно он, президент, является настоящим хозяином американской экономики и получил за это подавляющую[617] поддержку избирателей. А вот дальше случилось нечто странное: не прошло и полутора лет, как блестящий популист, опытный интриган и выдающийся президент, обуздавший инфляцию и закончивший войну во Вьетнаме, стал обвиняемым в уголовном процессе о злоупотреблении властью.

Разумеется, мы помним, что для Рузвельта его «Новый курс» закончился второй депрессией 1938 года, потерей контроля над Сенатом, отчаянием начала 1939-го и чудесным спасением за счет мировой войны. Но все это случилось лишь через несколько лет после «Нового курса», а неприятности Никсона начались еще до его триумфальных выборов, 17 июня 1972 года, когда группа «взломщиков» была арестована в отеле «Уотергейт». Кем бы ни были предполагаемые враги Никсона, они начали действовать, не дожидаясь результатов Новой экономической политики, — для них было достаточно самого факта ее объявления.

Если бы вслед за этим произошло что-то вроде создания антирузвельтовской Лиги свободы, разгадать очередную загадку истории было бы просто; однако судьба этой незадачливой Лиги и ее участников многому научила американский истеблишмент. Мы помним, как даже незначительная утечка в прессу подробностей о встрече Дэвида Рокфеллера с Никсоном повлекла за собой серьезные репутационные потери для Chase; можно себе представить, что случилось бы с очередной Лигой, посмевшей открыто критиковать сверхпопулярного президента. Не стоит забывать и о том, что в распоряжении Никсона имелись не только возможности доставить своим врагам серьезные неприятности, но и горячее желание сделать это при каждом удобном случае:

За неполный год, который прошел между публикацией «пентагоновских бумаг» в июне 1971 года и ограблениями «сантехников» в «Уотергейте» в мае и июне 1972-го, Никсон действительно «вселил страх»[618] в своих врагов, как и планировал летом 1971-го. Враги включали не только Кэтрин Грэм, но и разведывательное сообщество (Хелмс и Гувер), и сотрудников Агентства по национальной безопасности… Ко времени взломов большая часть Вашингтона кипела ненавистью к Никсону [Davis, Graham, 2017, р. 542].

Страх вынуждал к осторожности и скрытности, поэтому, чтобы раскрыть реальную интригу, стоявшую за Уотергейтом, нам придется сложить картину из разрозненных фактов — подобно той, которую мы уже сложили в «деле Стросс-Кана». Итак, как же отреагировал крупный бизнес (находившийся, как мы помним, в перекрестном владении многочисленных «старых семей», доверивших управление своими активами наиболее успешной властной группировке «мудрецов») на Новую экономическую политику Никсона?

Прежде всего бизнес осознал, что отныне экономикой заправляет сам Никсон, а не его сотрудники:

Рокфеллер был чрезвычайно заинтересован в согласовании своих намерений с намерениями президента. Но получить прямую аудиенцию у Никсона было непросто… через три недели его [Рокфеллера, после совещания 13 сентября в Белом доме с его участием] попросили представить свои предложения в письменном виде. Мысль о том, что ему отказано в личных встречах, не устраивала Рокфеллера; 18 октября он снова потребовал личной встречи с Никсоном. Ему снова отказали [Prins, 2014].