Кризис психоанализа

Фрейд оказался в историческом смысле на границе периода радикальных изменений социального характера. В той мере, в какой он принадлежал XIX веку, он был оптимистом, мыслителем Просвещения; в той мере, в какой он принадлежал XX веку, он был пессимистом, почти отчаявшимся представителем общества, претерпевавшего быстрые и непредсказуемые перемены. Возможно, его пессимизм был усилен его тяжелой, мучительной, угрожающей жизни болезнью, длившейся до самой его смерти, которую он переносил с героизмом гения; возможно также, что сказалось разочарование из-за отдаления его самых талантливых последователей – Адлера, Юнга, Ранка. Как бы то ни было, Фрейд никогда не смог вернуть свой утраченный оптимизм. Однако, с другой стороны, он не мог, а может быть, и не хотел полностью отвергать свои прошлые взгляды. Возможно, в этом кроется причина того, что Фрейд так никогда и не разрешил противоречия между старой и новой концепциями человека; прежнее либидо было отнесено к Эросу, а прежняя агрессия – к инстинкту смерти; остается мучительно ясно, что все это было всего лишь теоретическим лоскутным одеялом[24].

Фрейдовская модель человека подчеркивает диалектичность рациональности и иррациональности в человеке. В этом особенно видны оригинальность и величие мышления Фрейда. Как преемник просветителей, он был рационалистом, верившим в силу разума и человеческой воли; он был убежден в том, что социальные условия, особенно имевшие место в раннем детстве, ответственны за зло в человеке. Однако уже в начале своей работы Фрейд потерял рационалистическую невинность и опознал силу человеческой иррациональности и слабость разума и воли. Он с открытым забралом встретил противоположность, присущую двум принципам, и диалектически пришел к новому синтезу. Этот синтез рационалистического просветительского мышления и скептицизма XX столетия нашел выражение в его концепции бессознательного. Если бы вся реальность осознавалась, человек был бы воистину рациональным существом и его мышление следовало бы законам логики. Однако преобладающая часть внутреннего опыта не осознается и по этой причине не подконтрольна логике, разуму, воле. В бессознательном доминирует человеческая иррациональность; логика правит сознанием. Важным в учении Фрейда было то, что бессознательное направляет сознание и тем самым поведение человека. Концепцией определяющей роли бессознательного Фрейд, не подозревая об этом, повторил уже высказанный Спинозой тезис; но если в системе Спинозы данный тезис был второстепенным, у Фрейда эта мысль заняла центральное место.

Фрейд не мог разрешить конфликт статично, просто позволив одной из двух сторон одержать победу. Если бы он объявил победителем разум, он остался бы философом эпохи Просвещения; если бы он отвел главную роль иррациональности, он стал бы консервативным романтиком, как и многие выдающиеся мыслители XIX века. Хотя верно то, что человеком движут иррациональные силы – либидо, особенно на до-генитальных этапах эволюции, его Эго, разум и воля тоже не бессильны. Сила разума выражается в первую очередь в том, что человек с помощью разума может понять свою иррациональность. Таким образом, Фрейд создал науку о человеческой иррациональности – психоаналитическую теорию. Однако Фрейд на теории не остановился. Поскольку человек в процессе анализа может сделать свое бессознательное осознанным, он также может освободиться от доминирования бессознательных влечений; вместо подавления их он может им противоречить, ослабить их, контролировать собственной волей. Это возможно, считал Фрейд, потому что у взрослого человека есть более сильный союзник – Эго, – чем у ребенка, которым он когда-то был. Психоаналитическая терапия Фрейда основывалась на надежде преодолеть или по крайней мере укротить бессознательные импульсы, которые, действуя во тьме, очевидно оказываются вне контроля человека. С исторической точки зрения теорию Фрейда можно рассматривать как плодотворный синтез рационализма и романтизма; творческий потенциал которого, возможно, и есть одна из причин того, что мышление Фрейда приобрело доминирующее влияние в XX веке. Это влияние обусловлено не новой терапией неврозов, найденной Фрейдом, а возможно, и не в первую очередь ролью Фрейда как защитника подавленной сексуальности. Многое можно сказать в пользу предположения, согласно которому главной причиной общего влияния теории Фрейда на культуру явился именно этот синтез, плодотворность которого отчетливо видна в двух самых важных примерах отступничества – примерах Адлера и Юнга. Оба отбросили фрейдовский синтез и вернулись к двум исходным противоположностям.

Адлер, основываясь на недолговечном оптимизме поднимающихся низов среднего класса, разработал одностороннюю рационалистически-оптимистическую теорию. Он полагал, что врожденная неспособность и есть условие силы и что благодаря интеллектуальному пониманию ситуации человек может освободиться и заставить исчезнуть трагедию жизни.