Кризис психоанализа

Доказывает ли этот разговор, что Ганс чувствует глубокую неприязнь к своему отцу? Если интерпретировать его как выражение эдипова комплекса, то такая интерпретация верна; сказанное Гансом подтверждает это. Но исследуя материал без предубеждения, можно прийти к другому заключению: сильное желание Ганса занять место отца совсем не обязательно означает ненависть к нему или серьезное желание, чтобы он умер. Нельзя забывать, что одно из самых обычных желаний детей – стать скорее взрослыми, не считаться с властью взрослых, не быть объектом насмешек. Вот почему маленькие девочки любят играть в куклы, а маленькие мальчики воображают себя взрослыми. Другая универсальная тенденция, о которой также нельзя забывать, – это стремление воспринимать пассивный объект как активный. В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд обращается к общей для всех тенденции превращать пассивные принципы в активные: «Как только ребенок переходит от пассивности опыта к активности игры, он переносит свой неприятный опыт на одного из своих товарищей по игре и таким образом находит себе отмщение»[64].

Как утверждает Фрейд, клинический опыт показывает, что тенденция превращать пассивную ситуацию в активную представляет собой мощную силу, порождая массу желаний как у ребенка, так и у взрослого. Желание быть на месте отца, делать активно то, что воспринималось пассивно, смягчить ревность к отцу – все это может вполне удовлетворительно объяснить заявление Ганса, не подтверждая гипотезу о чрезвычайной враждебности Ганса к отцу как причине его беспокойства и, конечно, его фобии.

Еще один фактор следует принять во внимание. Если пятилетний мальчик говорит: «Да, я хочу, чтобы мой папа умер», – то совсем необязательно, чтобы эти слова выражали его ненависть к отцу. Они могут означать просто какую-то его фантазию, кажущуюся ему сейчас приятной, без понимания серьезного смысла реальной идеи смерти. В анализе Ганса просматривается мысль, что он не очень боится отца и не ненавидит его. Если было бы иначе, он бы не говорил с ним так откровенно. Если рассматривать отношения между Гансом и отцом, не интерпретируя их как проявление эдипова комплекса, можно убедиться, что они основаны на дружбе и доверии. Возникает вопрос: как оценить лечение фобии путем неверной интерпретации случаев ее проявления? Мы предлагаем следующие замечания.

1. Ошибочная интерпретация касается только части основного конфликта, чаще всего только маргинально и символически.

2. Вопреки факту неверной интерпретации метод поиска того, что скрыто за явным поведением, сам по себе эффективен.

3. В некоторых случаях, как, например, в этом, в предлагаемых вопросах скрыто желание воздействовать на пациента, чтобы получить предполагаемый ответ: психоаналитик помогает пациенту не делать глупости. И это проявляется тем сильнее, чем авторитетнее конкретный профессор (как в случае с Фрейдом), и еще более действенно, когда аналитик про являет любовь и уважение к своему пациенту, как это делал Фрейд на протяжении всего анализа этого случая с маленьким Гансом.

4. Очевидно, самое важное, что мы выяснили в нашем анализе, – это вероятность того, что Ганс больше всего боялся своей матери, а интерес к нему и поддержка его отцом и профессором-аналитиком подбодрили его и немного успокоили. В конечном счете пред нами предстал случай легкой фобии, такой, какая бывает у многих детей, и, на верное, она исчезла бы незаметно без всякого лечения или без помощи и заинтересованности отца.

Итог: видимо, Фрейд под влиянием своих пристрастий к родительской власти и мужскому превосходству интерпретировал данный клинический материал односторонне и не смог объяснить ряд фактов, противоречащих его интерпретации.

Значение теории материнского права

[65]

Теория материнского права и матриархальных обществ Бахофена не пользовалась большим вниманием в XIX веке и в первой половине XX века. Объясняется это тем, что вплоть до конца Первой мировой войны патриархальная система в Европе и Америке оставалась нетронутой и сама идея женщины как центра общественной и религиозной жизни казалась абсурдной. Общественные и психологические перемены, происшедшие за последующие четыре десятилетия, вызвали к проблеме матриархата новый бурный интерес и потребовали переоценки дремавших сотни лет идей.