Кризис социал-демократии

Одновременно мы не можем и отказать в требуемых денежных средствах, так как это могло бы быть истолковано, как согласие с позорной и преступной политикой Бонапарта.

Как принципиальные противники всякой династической войны, как социалисты-республиканцы и члены международного общества рабочих, которое без различия национальности борется со всеми эксплуататорами и стремится объединить в большой братский союз всех угнетенных, мы не можем ни прямо, ни косвенно высказываться за настоящую войну, и потому мы воздерживаемся от голосования, высказывая одновременно уверенность, что народы Европы, наученные настоящими несчастными обстоятельствами, употребят все усилия, чтобы завоевать себе право на самоопределение и устранить существующее господство классов и сабель, как причину всех государственных и общественных несчастий".

Этим заявлением представители немецкого пролетариата поставили его дело ясно и недвусмысленно под знак Интернационала, и отказались признать за войной против Франции характер национальной освободительной войны. Известно, что в воспоминаниях о своей жизни Бебель говорит, что он голосовал бы против военных кредитов, если бы он при голосовании знал то, что стало известно в ближайшие годы.

Таким образом, в той войне, которую вся буржуазная общественность и громадное большинство народа считало тогда, под влиянием работы Бисмарка, "обусловленной жизненными национальными интересами Германии", вожди социал-демократии заняли следующую позицию: жизненные интересы нации и классовые интересы пролетариата тождественны и направлены против войны. Только теперешняя мировая война, только заявление социал-демократической фракции от 4-го августа 1914 года впервые открыли ужасную дилемму: здесь свобода — там международный социализм.

Однако, основной факт заявления нашей парламентской фракции, основное изменение направления пролетарской политики было, во всяком случае, внезапным откровением. Оно было просто эхом, отголоском на тронную речь и речь канцлера от 4-го августа. "Нас влечет не стремление к завоеваниям,"-говорилось в тронной речи — "нас одушевляет непреклонная воля сохранить для себя и для будущих поколений данное нам богом место. Из предоставленных вам печатных материалов, вы увидите, как мое правительство, и прежде всего мой канцлер, старались избежать крайности до самой последней минуты. Вынужденные к самозащите с чистой совестью и чистым сердцем мы беремся за меч". А Бетман-Гольвег объявил: "Милостивые государи, мы теперь ведем личную оборону. А в нужде не бывает выбора. Кто находится в такой опасности и борется за свое святое-святых, тот должен думать лишь о том, как бы продержаться. Мы боремся за плоды нашей мирной работы, за наследие великого прошлого и за наше будущее". Таково как раз и содержание социал-демократической декларации: 1) мы все сделали для сохранения мира, война навязана нам другими, 2) так как война уже началась — то мы должны защищаться, 3) в этой войне для немецкого народа все поставлено на карту. Декларация нашей парламентской фракции есть только несколько иная стилизация правительственной декларации. Как первая ссылается на дипломатические старания Бетман-Гольвега и телеграмму кайзера, так фракция ссылается на мирные демонстрации социал-демократии перед началом войны. Как тронная речь далеко отстраняет от себя стремления к завоеваниям, так фракция отклоняет завоевательную войну, ссылаясь на социализм. И когда кайзер и канцлер восклицают: "Мы боремся за наше святое-святых! Я не знаю никаких партий, я знаю только немцев", — эхо социал-демократической декларации отвечает: "Для нашего народа все поставлено на карту. В минуту опасности мы не оставим под ударами наше отечество". Социал-демократическая декларация отличается от своего правительственного образца лишь в одном пункте: главной причиной своего отношения к русскому деспотизму она выставляет опасность для свободы Германии. В тронной речи по отношению к России выражается сожаление: "С тяжелым сердцем я должен был мобилизовать свою армию против соседа, с которым она так часто билась вместе на одном поле сражения. С глубоким прискорбием вижу я разбитой дружбу, так верно хранимую Германией". Социал-демократическая фракция перефразирует мучительный разрыв верно хранимой дружбы с русским царизмом в фанфаронаду освобождения от деспотизма; и в том единственном пункте, где она проявляет самостоятельность по отношению к правительственной декларации, она использует революционные преимущества социализма, чтобы облагородить, демократизировать войну, придать ей национальное величие.

Все это социал-демократия, как уже сказано, обнаружила весьма неожиданно 4- го августа. Все, что она говорила до сего дня и до начала войны, является полным противоречием фракционной декларации. Так «Форвертс» писал 25-го июля в день, когда был опубликован австрийский ультиматум Сербии, из-за которого и загорелась война: