Кризисное обществоведение. Часть 1

На Западе так, а в России — иначе. Во время индустриализации масса общинных крестьян переместилась в промышленность и превратила «родной завод» из предприятия в центр жизнеустройства — оно обросло «социальной сферой». Тут и детский сад с пионерлагерем, и больница с санаторием, и клуб, и жилой квартал, обогреваемый паром из заводской ТЭЦ, и даже, на правах цеха, подсобное хозяйство, снабжающее заводскую столовую свежими молоком и овощами. Это — совмещение предприятия с домашним хозяйством.

Наблюдение за попытками в 1990-е годы разорвать это переплетение, отделить производство от создания условий жизни позволило увидеть важную вещь. Соединение, кооперация производства с «жизнью» является источником очень большой и не вполне объяснимой экономии. Отопление бросовым теплом, отходящим при производстве электричества на ТЭЦ (теплоэлектроцентрали), — один из примеров.

Становление капитализма как присущего Западу способа хозяйства не было медленным «естественным» процессом. Это был результат череды огромных революций, в ходе которых возникло уникальное сочетание обстоятельств, что позволило распространить на Западную Европу экономический уклад, сложившийся ранее у некоторых народов Северо-Запада Европы (голландцев и англичан, а до этого — фризов). В становлении хозяйства тоже можно обнаружить и особый уклад, и особый культурный тип, которые образовали «зародыш» ее хозяйственной системы. Для России таким культурным типом был «великорусский пахарь», который создал русскую поземельную общину, а потом и разного рода артели для отхожих промыслов.

В России вести хозяйство можно было, только опираясь на взаимопомощь и общинную солидарность, особенно в чрезвычайных условиях страды. Здесь работа приобретала литургический характер. Было не до наживы с индивидуализмом — круговая порука: один за всех, все за одного.

Система хозяйственных связей, соединяющих людей, проникнутых «духом капитализма», настолько отличается от систем других народов, что на обыденном уровне западный «экономический человек» часто бывает уверен, что вне капитализма вообще хозяйства нет. Есть какая-то странная суета, но хозяйством ее назвать никак нельзя. Это можно было слышать в отношении и Советского Союза, и нынешней России. Но это же приходилось слышать и в конце XIX века. А.Н. Энгельгардт в «Письмах из деревни» рассказывает: «Один немец — настоящий немец из Meкленбурга — управитель соседнего имения, говорил мне как-то: "У вас в России совсем хозяйничать нельзя, потому что у вас нет порядка… Хозяйничать в России будет возможно только тогда, когда крестьяне выкупят земли и поделят их, потому что тогда богатые скупят земли, а бедные будут безземельными батраками. Тогда у вас будет порядок и можно будет хозяйничать, а до тех пор нет"».

Уже несовместимость антропологических моделей традиционного и буржуазного обществ порождает фундаментальное различие их хозяйственных систем. В современном обществе индивид — собственник тела, он может уступать его по контракту другому как рабочую силу. Контракт купли — продажи свободен от этических ценностей и выражается чисто количественной мерой цены. Люди делятся на две категории — пролетариев (тех, кто не имеет ничего, кроме своего потомства, — prole) и собственников капитала (пропьетариев). Труд организован как купля — продажа рабочей силы, хозяйство формируется через акты обмена, посредством которых каждый ищет максимально возможную выгоду за счет приобретения собственности другого за наименьшую цену.

В традиционном обществе люди связаны множеством отношений зависимости. Акты обмена между ними по большей части не приобретают характера свободной и эквивалентной купли — продажи (обмена равными стоимостями) — рынок регулирует лишь небольшую часть общественных отношений. Зато велико значение отношений типа служения, выполнения долга, любви, заботы и принуждения. Все это отношения, с точки зрения либерала, несвободные и неподдающиеся рациональному расчету, они в значительной части мотивируются этическими ценностями.

Общество как семья или общество как рынок — так можно кратко выразить главные метафоры традиционного и современного общества.

В этих двух системах различается мотивация к труду. Красноречивы данные Вебером описания установок людей традиционного и современного общества в рамках одной культуры. Такие ситуации возникали в переходные периоды совместного существования общностей с уже различными мировоззренческими системами, но еще неразличимыми по внешним признакам. Вебер приводит пример различного поведения немцев — католиков и протестантов — в одной и той же сельской местности. Во время страды при повышении сдельной оплаты вдвое жнецы-протестанты работают до упаду, а католики работают полдня и уходят (см. Приложение).