Кризисное обществоведение. Часть 2

Да, «оранжевые» — это не классические революции. Но общественные явления и не ограничиваются классикой. Смена власти и в Грузии, и на Украине сопровождалась глубокими структурными изменениями не только в государстве и обществе этих стран, но и в мироустройстве. Две постсоветские территории резко изменили (хотя бы на время) свой цивилизационный тип и траекторию развития — они вырваны из той страны, которая еще оставалась в Евразии на месте СССР, пусть и с расчлененной государственностью. Они в ходе «оранжевой» революции перестали быть постсоветскими. Будущее покажет, будет ли это новое состояние устойчивым, но в тот момент приходилось признать, что свершилась именно революция.

Для описания «оранжевых» революций, которые сложились как технология свержения власти в самые последние десятилетия (на пороге постмодерна) — не надо вдаваться в детальную классификацию множества революций XX века. Это явление качественно новое, хотя в него включены многие элементы прежних революций (обзор предыстории и описание «оранжевых» революций дается в [70]).

И раньше были революции, в которых происходили изменения общественного строя, но формационные изменения поначалу были лишь инструментами, а не целью. Таковы были и Февральская революция 1917 года, и революция либеральной интеллигенции в СССР. Но мы видели и революции, которые другая часть общества производила, чтобы предотвратить эти изменения — и ради этого приходилось переделывать общественно-экономические структуры. В 1917 году большинству, не принявшему либерально-западнический проект кадетов, пришлось пойти на революцию с очень глубокой трансформацией всего жизнеустройства, хотя поначалу этого не предвидели (даже большевики надеялись ограничиться государственным капитализмом).

Для понимания хода революций надо вглядываться не только в противоречия, созревшие в базисе общества, но и в процессы, происходящие в надстройке общества: в культуре, идеологии, сфере массового сознания. Грамши дал сильную теорию таких революций, а в последние полвека накапливается и систематизируется богатый эмпирический материал. Эта работа достигла того уровня зрелости, когда появилась возможность разрабатывать технологии таких революций применительно к конкретной культуре. Для всех стран, пытающихся противостоять втягиванию их в периферию метрополии Запада, именно технологии «цветных» революций будут представлять главную опасность их независимости в первой половине XXI века. Эти технологии обеспечиваются мощью западных общественных наук и СМИ, что обходится гораздо дешевле, чем обычные войны, и не вызывают протестов в собственных странах.

Эти революции создают опасность свержения властной верхушки и глубокого изменения политической системы. Примером служит замена Горбачева на Ельцина в 1991 году. Команда Горбачева сделала для демонтажа советской системы все, что могла. Под лозунгом «Больше социализма!» трудно провести приватизацию. Поэтому было устроено «свержение» Горбачева. Граждане смотрели спектакль и верили в него, так что и спустя 20 лет Горбачев выходит на сцену и рассказывает, как он страдал, что ему не удалось построить «социализм с человеческим лицом».

Для нынешней России, которая утратила защиту «мирового соцлагеря», а затем и СССР, растеряла союзников и утратила статус великой державы, погрузилась в системный кризис и потеряла контроль над большой частью своего народного хозяйства, революции этого типа представляют чрезвычайную угрозу. Этот дамоклов меч висит со времен «оранжевой» революции 2005 года на Украине. Тогда в РФ была создана организационная база российского «оранжевого» движения, которая совершенствовалась и тренировалась, став во время президентства Д.А. Медведева развитой сетью с высокой активностью на общественной арене.

В предельном состоянии Смуты в умах царит хаос, государство и общество становятся беззащитными, так как перестают видеть реальные угрозы и не могут соединиться для их отражения. «Цветные» революции — это революции смуты и хаоса.

Наша интеллигенция до сих пор обучается урокам революций позапрошлого поколения. Она унаследовала от философии модерна механицизм, представление об обществе и государстве как машинах. Происходящие в них процессы видятся как движение масс под действием сил. Соответственно, и угрозы государству власть и ее эксперты видят как массу противников, накапливающих силу, которую они собираются обрушить на защитные силовые структуры государства.