Крокодил

Она быстро встала с лавки и пошла, не оглядываясь по сторонам, пригнув голову, сгорбившись и как будто пряча младенца в себе. Выйдя к оживленному тротуару, она пошла по нему, меча в здания, стоящие по правую сторону, настороженные взгляды. Лицо Яги посинело – то ли от холода, то ли от того, что застоявшаяся кровь поднялась от сдавленного капроном пальца.

Кажется, она сразу его узнала – кафе с коричневыми стеклами, которые закрывают тех, кто сидит внутри, но показывают проходящих мимо. Узнала, как узнал бы его каждый, кто в детстве любил шоколад.

Яга подошла к коричневой двери. Заглянула внутрь. В коридорчике стоял желтый аппарат для пополнения счета, его гладкий экран светился названиями телефонных операторов. Сбоку виднелась еще одна дверь, ведущая в кафе. На ее стекло был наклеен бумажный кружок с буквами – «Wi-Fi». Яга положила ладонь на ручку двери, толкнула ее. Юркнула внутрь. Через пару секунд она показалась на улице снова, с пустыми руками, и бросилась от кафе прочь.

Тротуары успокоились. Люди, выпущенные офисами, больше не сновали по ним в одинаково-ускоренном ритме. На лице Екатеринбурга проступила индустриальность. Высокий серый бетон как будто сказал, что он в городе главный, и защемил те старые улочки и теплые розовые дома, которые здесь еще оставались. Так бывает, когда на большие города брюхом наваливается вечер. Малые дома не сопротивляются. Но индустриальный бетон как будто каждый вечер говорит, что он – сильней, что он выдюжит на своих монолитных плечах вселенское брюхо вечера, и оно не порвется, и солнце огненной кометой не полетит вниз, и ночь не настанет в городе, где круглые сутки могла бы кипеть работа. Природа побеждает. Но в городе постепенно появляются новые дома – более сильные и прочные. Они агрессивней бьются с природой.