Крокодилий сторож

Эстер задумчиво сортировала бумаги на столе по нескольким стопкам: одна – со всеми набросками и черновиками детектива, их придется отдать полицейскому с грустными глазами, вторая – со счетами, третья – с материалами к книге о поэзии и гуморальном теле, которую она уже несколько лет собиралась написать. В четвертую стопку попали журналы «Вагант» с загнутыми страницами. Грязные кофейные чашки она поставила на пол, надеясь рано или поздно вернуть их на кухню. Под английским изданием Галена «Хороший врач должен быть философом» она обнаружила пропавшее давным-давно кольцо с опалом и на мгновение даже искренне обрадовалась, но затем все вспомнила, и мир снова стал невыносимым.

Накануне она снова навещала в больнице Грегерса, который поинтересовался, что она такого сделала, чтобы навлечь на дом 12 по Клостерстреде все эти несчастья. Старый идиот, он понятия не имеет, в какой мере она замешана и насколько точным оказалось его попадание. Из всех детективов в мире – почему именно мой? Она собрала кое-какие налоговые документы и нашла под ними грязную тарелку с засохшим вареньем и черный диспенсер для скотча. Тарелку она отправила к батарее из кофейных чашек, а диспенсер водрузила на налоговые бумаги. Он оказался таким тяжелым, что ей пришлось брать его двумя руками. Эстер разбирала какие-то буклеты Института судмедэкспертизы с неприятным ощущением в желудке. Что-то тут было не так. Она оглядела стол. Этот диспенсер, громоздкий, но, вероятно, довольно удобный… она была не вполне уверена, что он принадлежал ей. Может, она одолжила это приспособление у кого-то, а потом позабыла вернуть? Да она и скотчем-то никогда не пользовалась.

Она поднесла держатель для скотча к лицу и рассмотрела его. Если она по ошибке прихватила его с собой из университета, то на нем где-нибудь написано «КУА» (Копенгагенский Университет, Амагер). Она поднесла его к свету из окна, но никаких опознавательных знаков не обнаружила. Снизу он был обтянут светло-серым промышленным войлоком. Но в одном месте войлок не был светло-серым. Темно-коричневое пятно протянулось от одного из уголков, к центру переходя в еле заметные следы от мелких брызг.

Руки Эстер разжались, диспенсер упал на пол.

На ее светлых ресницах, четко выделяющихся на фоне бледной кожи, висели капли крови. На щеке был выгравирован узор, превративший кожу в драгоценность, в самое роскошное украшение в мире. Он наделил ее вечной красотой.

А ее приятель осуществил чудесный полет.

Щедрые подарки. Теперь вы видите меня?

Меня сформировали на «фабрике кошмаров» застегнутые люди, а от нее в моей жизни остался лишь факт отсутствия. А вот теперь формирую я, ибо я веду нож. Пишу свою историю. Историю вообще.

Я не сумасшедший, я один из вас.

Во всем нужно равновесие. Баланс между живыми и мертвыми, между принудительным отбором и свободным выбором, между курами и яйцами. У терпения есть границы. Когда твои так называемые покровители оказываются не более чем иллюзией и мир взирает со стороны и не вмешивается, зарождается новый свод правил. Новая справедливость.

Вы спросите, не появляется ли от этого всего во рту привкус горечи, и я отвечу – мне по душе этот горький вкус. Потому что – да, это горечь, и она принадлежит только мне.

Прежде чем осуждать, задайте себе вопрос: поступили бы вы иначе?

Глава 15

– Итак, установлено ли орудие убийства Юлии? – задавая вопрос, Анетте копалась в ящике Йеппе. Если он правильно трактовал ее поведение, она искала запасы леденцов, которые он недавно предусмотрительно переложил в архивный шкаф.

– Нет, – ответил он. – Но Клаусен настроен оптимистично. Диспенсер для скотча весит около двух килограммов. Он из тех, которые утяжеляют, чтобы не скользили по столу. На нем явно кровь, осталось только проверить, Юлии ли эта кровь принадлежит, да еще выяснить, нет ли на нем отпечатков пальцев кого-нибудь, кроме Эстер. Они думают управиться за пару часов, я их попросил тебе позвонить.

– А ты что?