Крокодилий сторож

Запрокинув голову, она смеялась над словами Синезубого. Йеппе примкнул к группе, сформировавшейся вокруг агента Йоханнеса, которого он видел пару раз до этого, и воспользовался кстати случившейся паузой в разговоре, чтобы поделиться рассказом о супругах Жаке и Карен, собиравшихся на гастроли с Принцем, но все время сбивался, поэтому история оказалась совершенно невразумительной. И никто не засмеялся.

По рукам пошел джойнт, Йеппе покачал головой – он был слишком пьян. Родриго высунул голову в дверь и крикнул что-то насчет десерта. Народ стал гасить сигареты и потянулся внутрь. Все, кроме Анны, которая стояла и улыбалась, выглядя при этом так, словно вообще не пила. Как можно быть такой красивой! Он только подумал так или произнес это вслух? Он осознал, что чувствует тошноту. Почему он всегда готов выпить хоть три литра вина только потому, что оно перед ним стоит? Никакого самоконтроля! Он запрокинул голову и уставился в августовское небо.

– Почему именно в августе такой звездопад? – Четкая дикция, она, несомненно, следила за потреблением алкоголя. – Куда они прячутся на все остальное время?

Он посмотрел на ее размытый силуэт и пробурчал что-то насчет комет и метеоритов, абсолютно не уверенный в правильности своих слов. Улыбнувшись, она протянула к нему руки. Вот сейчас точно надо развернуться и отправиться к своей куртке, Йеппе. Одеться и поймать машину домой на Вальбю. Ее глаза! Домой спать, рано подняться и раскрыть наконец это говенное дело. Ее грудь! Ее мягкая, фантастическая, округлая грудь! В его руке, тяжело и решительно прижата к его груди. Только теперь он заметил эрекцию, колено подалось вперед, он почувствовал, как пересохло во рту.

– Идем! – позвала она, увлекая его назад в темноту.

*

Эстер смотрела на звездопад из окна спальни, переполняясь безграничной печалью. Неслучайно сердце стало символом любви, ведь именно в сердце поселяется горе, когда теряешь того, кого любишь. В грудной клетке, чуть слева от центра. Эстер взялась за грудь, полую, как черная дыра, которая утягивает за собой все остальное и превращается в скорбь. Такая же осязаемая, как вшитый кардиостимулятор, который ощущаешь каждое мгновение. Тот полицейский позвонил и попросил вспомнить, кто присутствовал на ужине, который она устраивала в начале весны, и о чем тогда говорили. Припомнить приготовления не составило труда. Они с Кристофером отправились в Торвехаллене за крыльями ската и икрой морского воробья. Сидели, закутанные в пледы, попивали на солнышке теплый шоколад и обсуждали, какой соус подойдет лучше – наж или бланкетт. Торт «Павлова» и ванильное парфе они уже утвердили. Нетрудное в приготовлении и освежающее. Отлично подошло.

Докса и Эпистема начали волноваться. Придется вывести их на улицу перед сном. Спуститься вниз, сбрызнуть булыжники и тут же вернуться обратно, для большего она чересчур захмелела. Пристегнув карабины поводков к ошейникам – они слишком устали для проявления возбуждения в полную силу, – она накинула длинный шерстяной кардиган поверх трикотажных штанов и толстовки. В спокойном темпе спустилась по кривым ступенькам, перед глазами все покачивалось, уголок коврика застрял в двери. Когда-то летнего ночного воздуха ей хватало для поднятия настроения. Собаки рвались к каналу, и она последовала за ними. Всего лишь один круг, по-быстрому.

Она пригласила чету Харлов и Эрика Кинго, который явился в одиночестве, в широкополой шляпе, и отказался обмениваться рукопожатиями с теми, с кем не был знаком. Странный человек этот Кинго, никогда не знаешь, чего от него ждать. Ее прелестный редактор, Дорте, и сотрудница пресс-службы издательства, Герда, кажется, – намного моложе, чем можно было подумать, услышав это имя. Франк и Лисбет, кто еще? Она пригласила мальчиков из кафе снизу, но они не смогли прийти. Еще приходил Бертиль, старый добрый Бертиль, один из старейших ее друзей, со своим слишком юным и слишком красивым любовником, который сбежал от него уже через неделю, прихватив норковую шубу. Он так и не поумнел.

Эстер толкнула входную дверь, ногой поправила коврик, собаки поскуливали, но она была не в состоянии взять их на руки. Лестница скрипела у нее под ногами, ей пришлось остановиться между вторым и третьим этажом, чтобы отдышаться. Отпустив собак и позволив им забежать вперед, она выглянула во двор и прислушалась к пятничному вечеру. Обсуждали ли они ее рукопись? Кажется, Кинго отстаивал какие-то свои соображения, а она, как ей теперь вспоминалось, защищала свое мнение. Ключевая тема беседы возникла, когда стол уже был заставлен пустыми бутылками, поэтому подробностей она не помнила. Юлия и Кристофер сделали паузу в наведении порядка и курили у кухонного окна одну сигарету на двоих. Она вышла к ним и в шутку схватила их за уши, чтобы вернуть к работе.