Крокодилова свадьба

– В самом, самом конце! Ваше появление должно быть прекрасно-восхитительно-невероятно! – вскинул руки кутюрье. – Так что Честер освободится, добавит… алхимической смеси, и можно будет начинать церемонию!

– Спасибо, господин Бальзаме, – сказала Аллигория.

– Да, спасибо, – хмыкнула Октава.

– Вам очень идет это платье! – кинул комплимент в адрес девушки кутюрье, причем абсолютно искренне. – Где вы его покупали?

– Давайте я расскажу вам потом, – смутилась Крокодила младшая. – Меня ждут внизу.

Октава спустилась, бесконечно здороваясь с гостями, которые словно бы специально появлялись на ее пути, чтобы услышать заветное «Здравствуйте!» или «Как поживаете?», вышла в пустую гостиную и поняла, что сегодня она не такая уж пустая.

В центре возвели небольшую сцену, даже повесели занавес, все как полагается, а перед этим чудом переносной техники расставили стулья на манер зрительских мест. Теперь уже гостиная не пустовала, отнюдь, нужно было попробовать найти пустое место и протиснуться – а когда сюда придут гости и актеры, то уж точно, мама не горюй.

Октава не стала смотреть на сцену слишком долго и отошла в сторону люка, неожиданно для себя увидев Увертюра, сидящего на стуле, который он поставил спинкой вперед. У ног режиссера в красном пиджачке лежали трубки.

– Ну что, долго вы там еще, господин Пшикс? – крикнул Увертюр в темноту открытого люка. – Смотрите, аккуратнее! Если что-то пойдет не так, ответите у меня головой!

Увертюр рассмеялся таким скрежетом, что, казалось, кто-то гнет рядом листы железа.

– Ладно, шучу, шучу, просто повышения вам не видать. Но я в вас верю, правда! – тут режиссер заметил девушку. – А, госпожа Октава, прекрасное платье! Хотите удостовериться, что все в порядке?

– Да, я очень хочу поговорить с Глицом.

– С кем?

– В смысле, с господином Пшиксом.

Увертюр лукаво улыбнулся и крикнул в открытый люк:

– Пшикс, пошевелитесь и вылезайте, вас тут ждет девушка!

Внизу раздалось какое-то шуршание. Вскоре из люка появился пиротехник – он делал это постепенно, по частям тела, поэтому сначала наружу вылезла голова, потом торс, а потом уже и весь остальной Глиццерин.

– Надеюсь, ты все подключил куда надо? – хмыкнул Увертюр. С его лица не сползала хитрая улыбка, а рыжие бакенбарды делали это выражение еще ярче.

– Да, конечно, – коротко отчитался пиротехник и развернулся к Октаве. – Тебе очень идет.

Та схватила его за рукав зеленого пиджака со все еще стоящим воротничком и отвела в сторону.

– Почему ты не сказал, что тебя могут уволить из-за нашей вчерашней придумки? Или даже понизить – все равно!

Пиротехник замялся с ответом. Ему действительно очень не хотелось бы того расклада, о котором говорил Увертюр, и еще несколько дней назад Пшикс ни за что бы не пошел на такой рискованный шаг. Но что-то изменилось – пришлось отказаться от своей любовницы-работы, потому что…

Да просто потому что, тут и так все предельно ясно.

– Ничего страшного. Может, это к лучшему, – улыбнулся он.

– Но это же так… неправильно. С моей стороны! – Октава продолжала гнуть свое.

– Не обращай внимания, давай лучше к делу, – махнул рукой Глиццерин. – Внизу все готово, в рабочем состоянии, теперь мы ждем лишь шага Честера. Что он там делает?

– То, что должен, бегает и готовит свадьбу. Бальзаме сказал, что платье будут надевать в последний момент – потом все начнется.

– И начнется со спектакля.

– Да.

– Господин Шляпс уже пришел? – посмотрел по сторонам Пшикс.

– Нет, но скоро…

– Ах, Октава, душенька моя, здравствуй! – раздался за спиной женский голос.

Девушке очень, очень не хотелось поворачиваться, потому что она сразу узнала, кто это – но приличия, будь они неладны, обязывали поздороваться.

– Здравствуйте, тетушка Матильда, – все-таки повернулась к гостье Октава, и даже смогла выдавить из себя улыбку. – Глиц, знакомься, это тетушка Матильда. Тетушка Матильда – Глиццерин, мой…

– Можешь ничего не говорить, я все вижу! – хихикнула женщина. – Но лучше все равно расскажите, что и как, мне жуть как интересно!

Тетушка Матильда представляла собой живое воплощение телепередачи «Хочу все знать» – нос ее был настолько длинным, что залезал в абсолютно любые дыры, а бедный Пиноккио, узнай он ее лично, помер бы от зависти. Если тетушка Матильда приходила просто поздороваться, то это затягивалось на несколько часов, разговор включал себя расспросы и допросы, словно приходилось общаться с жандармами, а не с двоюродной тетушкой.

Сама Матильда походила на сухое, растущее в дебрях пустыни, где уже десятилетия не было дождей, дерево с обрубленными ветками, которое туземцы нарядили к местному аналогу Нового Года. Тетушка была тощей и высокой, с сухой морщинистой кожей, шляпой с огромными полями, блином-переростком свисающими вниз, и перьями – весь ее наряд, даже головной убор, украшали разноцветные перья.

– Ну вы же сказали, что все сами поняли, – попыталась отбиться Октава, но это было все равно, что тыкать в танк шпагой.