Крокозябры (сборник)

Виля ушла в спальню, хлопнув дверью. Сердце у нее колотилось. Она вспомнила рассказы Виллемса о жене-цыганке, почему-то запечатлелось в памяти, что она ему предсказала, будто он до конца дней будет жить на Севере. Спасибо еще, что до сих пор не встретила его, Москва — город маленький. Может, уехал уже? Как тогда — погулял и обратно. Неприятный осадок от Машиного рассказа не проходил. Как можно ребенку говорить такие вещи? Что она умрет в 39 лет, да неважно, во сколько, ребенку нельзя говорить, что он умрет, он бессмертен. Вот она, Виля, может, когда-нибудь и умрет, а скорее всего — нет, ее жизнь так уютна и полна, но дети ее бессмертны, хотя бы потому, что ее переживут.

Виля ничего не сказала Илье, Андрея отругала, Машеньке достала из мешка с антресолей обрезков, портные всегда отдавали эти никому не нужные кусочки, а Виля зачем-то их хранила, разве что для Маши — та очень любила разноцветные тряпочки, заворачивала в них кукол. Надо было ее отвлечь, успокоить, тряпочки занимали ее надолго.

Все шло как всегда, но Виля не могла найти себе места. Как будто образовалась пустота, дыра, высасывавшая тепло, которая Виля накопила вокруг себя. И она поняла, что Илья прав: ей надо идти работать. Заниматься тем, чем занималась всю жизнь. Странно, конечно, что к этой мысли ее подвела неведомая цыганка (Виля кое-как утешила себя тем, что Маша все выдумала, дети же черт-те что болтают), но с другой-то стороны — она уже и справку о высшем образовании может получить, два года слушала курсы по истории СССР и ВКП(б), хотя сама она знала совсем другую историю, но мало ли, историю можно рассказать по-разному. Теперь это история Сталина, все его боготворят, все уверены, что никогда Россия так не процветала, как при нем, а Виля настолько отстала от политической жизни, что уже ни в чем не ориентируется.

Виолу Валерьяновну, как старого большевика и заслуженного пропагандиста, взяли членом бюро Фрунзенского (по месту жительства) райкома партии. Скромно, но сразу же, в мае 1937 года, она получила мандат с правом решающего голоса на городскую конференцию ВКП(б). Каждый день страна праздновала успехи. В Вилин день рождения, 21 мая, Папанин покорил Ледовитый океан (интересно опять, что не Ледовый, а Ледовитый, как ядовитый, — Виола продолжала отмечать особенности языка), открыл Север. Если б кто тогда догадался, что Север он открыл для того, чтоб миллионные людские потоки сплавлялись туда, как лес, вернее, как щепки («лес рубят — щепки летят», и в этой формуле, если вдуматься, нет логики, рубят же, не сажают! «Сажают», м-да). В Париже на Международной выставке советский павильон имеет оглушительный успех: скульптура Мухиной «Рабочий и колхозница» и книги издательства «Academia». Вернулись из Парижа счастливые, и вдруг сотрудникам издательства начали выносить приговоры: к расстрелу, к принудработам в то самое царство Снежной королевы, которого так боится Машенька, только что Виля читала ей эту сказку. Творится такое, что цыганка проклятая уже не выходит у Вили из головы.

Старых большевиков одного за другим приговаривают к высшей мере. Каменев, Зиновьев (и они признают свою вину), коминтерновское дело, руководитель службы связи Коминтерна с зарубежными центрами Мельников приговорен к высшей мере, это уже формула: «к высшей мере», в народе ее называют просто «вышкой», как обычно сокращают часто употребимые термины. Рыков и Бухарин — японско-английские шпионы. Расстреливают ученых, они тоже оказываются шпионами — может, так и есть? Но Тухачевский — маршал, легендарный командарм, под его началом они громили Колчака — в это нельзя поверить! Тоже вышка.

Илья приносит тоненькую книжечку в твердой голубой обложке — Лион Фейхтвангер. «Москва, 1937 год». Илья говорит:

— Видишь, знаменитый писатель, иностранный, не советский, написал. Он увидел, как счастливо живут советские люди, а ты сомневаешься.

Виля удивляется, что книга уже продается — в том же году, про который написана. За один день, что ли, перевели? Читает. Фейхтвангер был в Москве в январе 37-го, вот почему.

Виля едва успевает переводить дыхание от новостей, она знала половину тех, кому дали вышку, неужели все стали шпионами?

— Ничего удивительного, — говорит Нина Петровна, — империалисты богатые, они их купили, чтоб разрушить нашу страну. Но их вовремя остановили.

Илья:

— Думаешь, кому-то нужен сильный Советский Союз? Да мы империалистам как кость в горле. А как к нам подберешься — только изнутри. Ты — молодая, но подумай, что многие революционеры попросту вышли в тираж, прошло их время, они и рады, что на них обратили внимание, и им плевать, что это наши враги. Для них тщеславие превыше всего.