Кроличья нора, или Хроники Торнбери

Я была потрясена его словами – он в точности озвучил все мои тайные опасения. Как резко изменилась ситуация, как горько смеется надо мной судьба! Сначала я всей душой жаждала вернуться, но сейчас к этому желанию присоединился страх, предчувствие боли, которая ввергнет меня в пучину безысходности и страдания, стоит мне расстаться с любимым. Я мечтала и в то же время безумно боялась вернуться, боролась с желанием увидеть и обнять своего ребенка и одновременно с невозможностью принять разлуку с Фитцджеральдом.

Предательские слезы поползли по щекам.

– Это был только сон, мой дорогой! Пустые грезы! Запомните мои слова: где бы я ни была, что бы я ни делала, моя душа, образ, моя любовь будет с вами всегда. Клянусь, как бы ни сложилась моя судьба, я буду помнить и любить вас. Вы единственный в этом мире, и я безмерно благодарна провидению, которое забросило меня так далеко, чтобы наши души нашлись. Все будет хорошо.

Я дотронулась до его щеки и нежно провела рукой по глазам, по растрепавшимся темным волосам, тронула приоткрытые губы. В этот момент мир закружился вокруг меня в безумном хороводе. Я приблизилась к нему и осмелилась сама легко коснуться губами его губ; он вздрогнул, и судорога одновременно прошла по нашим телам, а за ней волна теплого блаженства. Его губы, теплые и мягкие, снова нежно прижались к моим, и я с трепетом ощутила прикосновение влажного языка. Голова поплыла. Я обняла его за плечи и почувствовала, как горячее тело под легкой сатиновой рубашкой дрожит от возбуждения. Неистовое желание принадлежать ему прямо здесь и сейчас лишало сил. Он страстно и жадно ласкал мои губы, более не сдерживая себя, его руки с нетерпением, дрожа, изучали мое тело. Когда он дотронулся до моей груди, я вскрикнула от наслаждения. Как я хотела, чтобы его горячие губы быстрее прикоснулись к ней. Будет перейден последний рубеж, я уже не смогу остановить страсть. Быстрее!

Но в этот момент я услышала поистине звериный рык. Мой любимый с невероятным усилием оторвался от меня и схватился руками за голову.

– Боже, что я делаю! Я не имел права так поступать до свадьбы! Простите, ради Бога, я чуть не опозорил вас! Умоляю простить меня.

Я откинулась на спину и взглянула на небо, по которому плыли ни о чем не подозревающие, равнодушные маленькие барашки-облачка. Некоторое время лежала молча, глубоко дыша и стараясь успокоить обманутую плоть.

Слезы тихо скатывались по пылающим от стыда щекам.

«Дорогой мой друг, что же ты делаешь? Зачем мучаешься глупыми условностями? Что изменится от того, когда именно мы станем близки?»

Но разве я могла я сказать ему?

Смелые слова отпугнут человека, воспитанного на понятиях о долге и чести.

Я протянула ему руку, наши кисти нежно сплелись, и даже этот жест дозволенной любви вызвал у меня от прилива наслаждения мороз на коже.

Немного успокоившись, я взглянула на него и встретила встревоженный взгляд. «Простите меня, мисс, я не сдержался», – молча говорил он мне. Я улыбнулась и оторвала крупную виноградину от грозди. Поднесла ее к губам Фитцджеральда и тихо сказала:

– Откройте ротик, вот чудесная пилюля от несвоевременной страсти. Проглотите ее, и все пройдет! Все до свадьбы заживет!

«Глупее ситуации в своей жизни не припомню…»

Он улыбнулся мне в ответ и послушно прожевал виноград.

Свадьба была назначена на 18 сентября. Оставалось меньше месяца для приготовлений. Мы не планировали устраивать пышное торжество, лишь скромное венчание в местной церкви в кругу самых близких друзей, тех, кто остался верен сэру Фитцджеральду после скандала из-за разрыва помолвки с Анной Мортон. До свадебной церемонии я должна была принять католичество, чтобы пастор смог навеки соединить нас с сэром Фитцджеральдом.

Я не считала перемену конфессии большим грехом. Бог у православных и католиков один, он простит меня и поддержит.

Портрет был почти закончен, и художник занимался фоном. Каждый раз, подходя к нему, я удивлялась таланту мастера, живости его магической кисти. Странно видеть себя не на фотографической бумаге, а сквозь призму чужого видения на холсте. Мы остались довольны работой мастера. Ему удалось передать мой внутренний мир, настроение, эмоции. Написанный образ был полон любви и нежности, что неудивительно – дорогой друг всегда находился неподалеку и наблюдал за творением. Портретист смог разглядеть и разгадать главную тайну, которую я привыкла скрывать от посторонних глаз – желание дарить любовь. Отныне картина жила собственной жизнью, гений художника смог материализовать нематериальное. Смотря на себя со стороны, я осознавала, что наступила вечность – мой двойник на полотне обречен быть счастливым, любящим и любимым. Художник запечатлел в красках мгновения лучшего времени в моей жизни.

Глава 13 Нора вновь приоткрылась