Кроме политики

Котов сморщился. Опять та же бодяга.

Собственно рассказ

Странное дело Вольфа, или Слишком много стеклотары

Каждый раз, когда Вольф посылает меня с поручениями, в голове возникает чувство, будто для этой надобности нужны роботы. Однако! Разве роботу выдашь зарплату? Так что моему начальству без Архипа не обойтись.

Читатели наверняка помнят мои ЖЖ-хроники о детективно-следственной работе Никифора Вольфа. Если нет, вы всегда можете перечитать.

Карьера Вольфа началась с того дня, когда десять лет назад его ноги ступили на землю Москвы, покинув родную Финляндию. Нерезиновая поглотила его, но поглотила не просто очередного понаехавшего, а будущего следователя и прирождённого борца с преступностью.

Мне, подчинённому, досталась рутинная работа, побегушки, опрос свидетелей, установка жучков и прочий уголовный розыск. Никифор Вольф тем временем располагался в кабинете, восседая в кресле тучным телом, и обрабатывал могучим мозгом всё, что я приносил. Скажете, такое бывает только в классическом детективе? Я отвечал критическим комментариям, но лишь сейчас готов выложить всю правду о гениальном уме начальства.

В случае если Вольф не справлялся с мыслительным трудом, на помощь приходил компьютер. Обычно компьютер с самым современным процессором равнялся по объёму работы с мозгом моего шефа, но в последнее время мозг моего шефа от компьютера сильно отстал. Причину я вам сейчас расскажу. Вольф очень любит пиво. И орхидейную настойку.

Мне, Архипу, оба напитка были не по нутру. Но для Вольфа — настоящая радость. Соратниками в любимом деле стали его друзья. Сделал дело — гуляй смело. Крепче всех Вольф сдружился с отставным русским солдатом Осипом Швеиным. Когда на Донбассе закончилась война, выживший Швеин вернулся к родным пенатам. (Дико извиняюсь, но наш рассказ не о политике.) Он тоже любил пиво. Если Вольф предпочитал Budweiser, то Швеин присасывался к сортам Velkopopovický Kozel и Žatecký Gus, которого в шутку называл не Жатецким, а Затёкшим Гусём.

Теперь расскажу о двух других соратниках в славном деле пития. Были они генералом Михалычем и егерем Кузьмичом. Вольф родом финн, а с одним из представителей этой нации Михалыч и Кузьмич были знакомы, да ещё как.

Вся компания встретилась в баре. В моей печальной повести настал ответственный момент.

— Ты готов, Никифор? — возвестил Швеин подловатым голоском.

— Всегда готов! — пошутил Вольф. — Я, ясень пень, вырос в загранице и ни разу не был пионером. Но как бы то ни было, к нашему делу я всегда готов. Где моя орхидейная настоечка? Архип, иди покупай бутыли!

Видите? В деле поднесения бутылей я остаюсь подчинённым.

Швеин смачно икнул от предвкушения.

Не хватало лишь сантехника Афони и датского профессора. А ведь мой шеф с ними был хорошо знаком.

— Ты, Ося, обожаешь однообразие, — возразили ему Михалыч и Кузьмич. — Давайте лучше привыкнем к разнообразию.

— Где вы его возьмёте? — хихикнул Швеин.

— Я его купил, — важно ответил Михалыч, ничуть не смущаясь тем фактом, что бутыли покупал не он.

— И я! — добавил Кузьмич. — Ну, за Михалыча!

— Погоди, Кузьмич, я ещё не открыл.

Вольф покачнулся крупным телом, желая оказаться поближе к желанному предмету.

— Что в бутылях? Покажите, я тоже хочу.

— «Столичная». Сделаем из неё твою любимую настойку, а дальше будет ещё лучше. Никифор, хочешь ёрш?

Вольф покачнулся в заднюю сторону и по закону инерции едва не свалился на пол.

— Так вы, друзья мои, имели в виду это разнообразие? Увольте, я не готов.

— А кто говорил «всегда готов»? — Михалыч угрожающе наклонился вперёд.

— Ты меня не уважаешь? — нахмурился Кузьмич.

— Уважаю.

Тем временем ёрш был готов. Друзья вспомнили, что тостуемый пьёт до дна. Поэтому моему шефу налили по самый край.

— Ну, за Никифора!

— А оригинальнее ничего не нашлось?

— Придумывай сам.

— Есть идея. Я много лет назад учил русский язык и не сразу понял, почему на язык нужен типун. Думал, «тяпуном» русские называют топорик, которым они тяпают по языку. Однако главное, чтобы нас по дороге из бара посреди ночи по башке не тяпнули. Ну, за типун!

И немедленно выпил.

Дальше я рассказываю со слов шефа.

Незадолго до того он отмахивался руками и ногами, требуя, чтобы собутыльники не мешали ему беседовать. С кем, интересно? С инопланетянами? С ангелами? А в следующий раз Михалыч вернулся из бара в три часа ночи с синяками (где был всё это время, сам не понял) и гадал: то ли упал и потерял сознание, то ли хулиганы врезали, то ли инопланетяне похитили. Вольф презрительно хохотал и советовал Михалычу брать хороший пример с него.

Вольф давным-давно храпел на кровати в майке и трусах. Друзья подготовили его к бодуну.

Шеф поворочался и потянулся. Наступило утро. Пели птахи. Впрочем, Вольфу не было никакого дела до птах. Разве что до соловья, да и то только в плане «из полей доносится „налей“».

У него возникло чувство, будто птахи поют прямо сквозь стены. Словно не было никаких стен.

Сквозь полузакрытые веки виднелась незнакомая тётка. Не просто виднелась, а ещё и нагло тормошила Никифора. Откуда она взялась в квартире?

— Проснитесь немедленно!