Кромешник. Книга 2

Эли Муртез подробно рассказал обо всех более или менее ценных наработках отдела, разбросанных на блоки и только в его беседах с Дэном собранных в единую концепцию. И оба они, профессионально деформированные, таили друг от друга информацию, так, на всякий случай…
…Доффер получил непосредственный рапорт сотрудницы, выпускницы медицинского колледжа, работавшей в свое время в косметической клинике: та подтвердила подозрение Доффера – на лице Ларея есть следы косметической хирургии. Вот почему этот старикан Тинер-Ларей так молодо выглядит. Но резал его истинный чудодей – все очень натурально. (Эх, Дэнни, ну еще бы чуть-чуть в сторону от проторенных идей, ну ведь светлая твоя башка…) Но этот туз надобно держать в рукаве, не так ли? Эли об этом попозже узнает, а Кроули – обойдется.
…Колокольчик все-таки звякнул – в неожиданном месте. Тесть Эли Муртеза поделился как-то с ним проблемой: взятку ему предложили, чтобы помочь одному старому адвокату выдернуть клиента-сидельца на периферийную отсидку (тесть работал в одном департаменте с Хантером). Тесть отказался, но заволновался – не проверка ли это, так называемая оперативная ревизия, не подкоп ли? Смог бы Эли аккуратно это выяснить? Что тут выяснять, Эли живо навел справки, тестя успокоил, а сам затаился. Он вовсе не был уверен, что тесть не берет на лапу, и подводить его к такому опасному, топкому делу, пусть даже краешком, – не захотел. Тот адвокат – известная личность, всегда обслуживал клиентов, политики не знающих, к тому же помер не так давно. Лишнее приватное знание не помешает: этот Ларей имеет связи и подручных. Надо их выявлять, индивидуально, без докладов – пригодится в трудную минуту. Не шпион он никакой, уголовник – но, видать, из отпетых…

…Лысый не был подтвержденным уркой, но всю свою сознательную жизнь промышлял кражами и на зоне придерживался "ржавых правил". Сейчас он парился в предвариловке – кража бумажника в бабилонском универмаге – и косил в больничке приступ язвы. Он и Желтый (полукитаец Артур, тоже карманник, только зачаленный всего лишь по первой ходке) рассчитывали уйти на периферийный суд, следовало только согласиться и принять на себя пару карманных "висяков". Дело к тому и шло, но Желток сломал ногу на тюремной лестнице, а Лысый, как уже говорилось, симулировал острый приступ язвы.
Сегодня они гужевались на полную катушку: Желтку переправили марафет – четверть сантиграмма омнопона в ампулах. Шприц они привычно добыли у Ганса Томптона и пригласили его разделить компанию. Томптон, пользуясь доступом к сильнодействующим лекарствам, потихоньку принялся за старое и уже не в силах был отказаться от халявы.
Заварили чаек, включили цветной телевизор – дело было ночью в ординаторской, Томптон вызвался подежурить; кроме него да охраны в решетчатой каморке на этаже (три стены, поворот, да еще спят после спирта) никого из посторонних не было.
Им троим было весело и хорошо в ту ночь: погас телевизор – пошли разговоры да случаи из жизни, спать не хотелось. Тут Томптон и развязал язык по поводу странного мужика в отдельном закутке и не менее странных посетителей.